Он остановился, чтобы вытереть пот со лба. Уже не юноша, Люциан вырос в рослого взрослого, закопченное лицо которого теперь носило потрепанные усы и бороду. Беспорядочные каштановые волосы падали на плечи. Кожаный жилет обнажал мускулистую грудь и руки. Пот блестел на его жилистых мускулах, накачанных годами тяжелого труда кузнеца. Лунные кандалы неудобно охватывали шею, но он носил ошейник так долго, что едва замечал ужасные серебряные шипы, колющие горло. Викторовский знак оставался заклейменным на его правом бицепсе. Кожаные штаны защищали нижнюю часть тела от искр и шлака. Грубый медный нож был заткнут за пояс.
Кружка тепловатой воды утолила его жажду, перед тем как он вернулся к своему труду. Работа кузнеца никогда не кончалась. Просто держать Виктора и Вестников Смерти вооруженными и бронированными - было бесконечной задачей само по себе; добавить к этому необходимость поддержания в складе замка подков, петель, бочек, обручей, скоб, гвоздей, наперстков и тому подобного, и едва хватало часов в день, чтобы идти в ногу с работой.
Тем не менее, он не мог жаловаться. Как опытный ремесленник, он пользовался большей свободой, чем любой другой раб-ликан, большинство из которых были ограничены караульной службой или непосильным физическим трудом. Учитывая его варварское происхождение, ему посчастливилось взойти так высоко.
"Не то чтобы Виктор не мог отозвать мои привилегии при малейшей прихоти..."
Нагретый металл уже охладился от белого до красного - цвета восхода солнца. Он был все еще работоспособен, и Люциан должен был вернуться к работе прежде, чем металл станет слишком хрупким, чтобы придать форму. Прежде чем он успел забить еще один удар, несомненный вой оборотня вторгся в его кузницу. Несмотря ни на что, зов предков пробуждал что -то глубокое и первобытное внутри него. Спустя несколько мгновений призыв рога начал соперничать с лаем волков. Крикливые восклицания и проклятия зазвучали со двора за пределами кузницы. Мчащиеся шаги стучали по кирпичным мощеным камням.
Люциан застыл на месте, на мгновение прикованный к воплям и шуму. Замок действительно был под атакой? Не впервые за последнее время оборотни появились в пределах видимости крепостных стен, однако это поразило Люциана: крайне маловероятно, что они на самом деле собирались проверять обороноспособность замка; волчья стая, неважно, насколько свирепая, не может организовать скоординированное нападение на столь грозную крепость. Они были всего лишь неразумными животными, в конце концов, которые предпочитали вместо этого охотиться в крестьянских деревнях да на бродячих путешественников. Несомненно, они не представляли угрозы для любого внутри безопасных стен замка?
Потом он вспомнил, кто выехал наружу этой ночью.
Леди Соня!
Его молоток и щипцы застучали по полу, когда он бросил их в сторону. Перемещаясь быстро, он схватил только что отремонтированный арбалет со стойки. Хитроумное оружие могло похвастаться тремя отдельными самострелами, расположенными поверх друг друга, так что он мог выстрелить трижды без перезарядки. Он поспешно вложил три болта в пазы и выскочил из крытой кузницы наружу, во внутренний двор.
Внутренний двор замка лежал между внешними стенами и нависшей крепостью, вырезанной из самого склона горы, с большим количеством выступов, балконов и уровней, высеченных из цельного гранита и известняка. Чтобы уменьшить риск катастрофических пожаров, кузница Люциана примыкала к восточной стене замка, надежно удаленной от крепости и конюшни. Поблизости ему также предлагался свободный доступ к свежей воде. Свиньи громко визжали в загонах.
Быстро заглянув в сторожку, Люциан увидел, что огромные дубовые двери, защищающие ворота, были надежно заперты на засов. Фонари вспыхнули на вершине смотровой башни.
Десятки Вестников Смерти бросились к укреплениям замка в то время, как придворные, ремесленники, конюхи, прачки и поварята отступили в безопасное место. Крики и вопли добавлялись к хаосу. Вампирская фрейлина искала разъяснений от мчащегося Вестника Смерти, который нетерпеливо игнорировал её.
Рабы-ликаны съежились в углу двора, чтобы не привлекать внимания мстительных несдержанных Вестников Смерти; двести лет рабства не освободили ликанских слуг замка от обвиняющих ассоциаций с их более дикими собратьями. Еще больше солдат посыпалось из сторожки на вершине внешней стены крепости. Застигнутые врасплох чрезвычайной ситуацией, многим из них с трудом удавалось надеть броню и шлемы и занять свои позиции на частоколе. Всполошенные куры хлопали крыльями и кудахтали под ногами. Шум возник из конюшни, когда взволнованные лошади заржали и затопали копытами. Капитан Шандор рявкал команды своим войскам.
Столкнувшись с беспорядком, блокирующим ему путь, Люциан прыгнул над головами пораженных рыцарей и граждан. Сила и ловкость ликана несла его с выступа на выступ, и он пересек многолюдный двор в считанные секунды. Один прыжок перенес его со двора замка на крышу голубятни. Последний скачок отправил его на бастион с видом на каменистую равнину у подножия горы. Незамеченный среди смятения, он скользнул в бойницу между двумя плотными каменными зубцами.
Все массивные баллисты вокруг него, развернувшиеся на вершине зубчатой стены, рьяно заняли Вестники Смерти. Каждый осадной самострел требовал для управления двух солдат и был установлен на поворотной основе, которая могла вращаться в любом направлении. Болты размером с копья ждали запуска во врага для разрушительного результата. Большие механические лебедки предназначались для оттягивания тугих луков, присоединенных к ложу орудия. Во время войны баллисты могли пронзить десятки атакующих солдат сразу или, возможно, разбить катапульты или осадную башню. К тому же, они убили более, чем несколько оборотней.
Люциан поднял арбалет. Хоть по размеру он - лишь крупица по сравнению с огромными осадными орудиями, этого было достаточно для его истинной цели. Он затаил дыхание, его обострившиеся чувства исследовали туманную темноту перед ним.
Что он услышал в отдалении - грохот копыт над какофонией лая волков? Он молился о том, чтобы скакун все еще нёс своего прославленного наездника к безопасности. Борясь с желанием прыгнуть с парапета, чтобы удостовериться лично, он сосредоточился на приближающихся звуках копыт. Его палец замер на курке арбалета.
"Где вы, миледи?"
Бесконечное мгновение спустя его терпение было вознаграждено видом одинокой наездницы, выскакавшей из тумана.
Вздох облегчения сорвался с его губ, когда он увидел, что она, казалось, была в порядке - по крайней мере, на данный момент. Хотя её лошадь, очевидно, была изнурена. Пена пропитала её дрожащие бока, и он, даже в полумиле, слышал, как она затрудненно дышала. Пар вылетал из её ноздрей. Люциан подковывал Гекату лично и мог только надеяться, что задыхающаяся лошадь не сбросит подковы прежде, чем достигнет приближающихся ворота замка.
И всё-таки они слишком далеко. Испуганный крик испустили рыцари на стенах при виде трех рычащих оборотней, вырвавшихся из тумана в погоне за наездницей и ее запинающимся скакуном.
Пересекая равнину, сверкая сквозь туман пылающими глазами, голодные звери быстро покрыли расстояние, отделяющее их от обречённой добычи. Для всех, кто видел это, было очевидно, что они, конечно, свалят убегающего всадника в любой момент.
Соня вращала окровавленный меч над головой, давая понять, что она готова пустить кровь своим прожорливым врагам, но могла ли она устоять одна против всей стаи?
Люциан сомневался.
"Осторожно", - предостерег он сам себя, прицеливаясь из арбалета. Приклад прижался к его щеке. Он прищурился вдоль по длине оружия, пытаясь поймать волка в прицел.