В римской армии царила настороженная тишина, когда они стали свидетелями парада Боудикки перед толпой ее приверженцев. Рукоплескания и грохот оружия заглушили бы даже крики буйной толпы в Большом цирке, когда гонки на колесницах достигали своего апогея. Они достигли нового крещендо, когда прозвучал один из вражеских рожков, и другие присоединились к нему, пока не издали непрерывный рев, сопровождающий крики повстанцев. В этот момент многие тысячи кулаков ударили в воздух, размахивая мечами, копьями, топорами и шлемами, орда, казалось, кипела, как поверхность кипящего котла, и воздух отражался оглушительным ревом.
Когда Боудикка дошла до конца строя, затем развернула свою колесницу и поехала обратно к центру, колонна людей, связанных веревками, была протянута сквозь ее воинов и выведена перед армией, где их заставили встать на колени. Катон увидел, что их руки связаны за спиной. Когда колесница Боудикки приблизилась, двое бриттов швырнули первого из пленников на землю, прямо лицом вниз. Лошади растоптали распростертую фигуру, прежде чем колеса колесницы раздавили ему череп и позвоночник, а повстанцы испустили новый вопль возбужденного ликования. Один за другим заключенные попадали под колеса. Каким-то образом горстка людей пережила первую встречу с колесницей и корчилась в агонии на земле, пока она не вернулась, чтобы завершить работу и втереть их в землю.
Макрон с разъяренным выражением лица вышел перед Восьмой когортой, которая молча наблюдала за происходящим. — Никогда не забывайте того, что вы только что увидели! Никогда! Это то, что они намереваются сделать для любого из нас, которого они возьмут живым. И наших мирных жителей! Наших семей! Наших детей! Держите эту мысль в голове, когда начнется битва. Заставьте этих животных дорого заплатить за преступления, которые они совершили против нашего народа.
Он впился взглядом в ауксиллариев, с вызовом, будто выискивал в них хоть каплю милосердия к врагу, прежде чем двинуться обратно к штандарту, сжав губы в тонкую линию. Взглянув на него, Катон понял, что ужасы, которые пережил его друг во время плена, были глубже, чем Макрон пропускал наружу.
Центр вражеской линии расступился, позволяя колеснице Боудикки пройти и занять позицию на небольшом холме, откуда открывался вид на армию мятежников. Звон оружия продолжались, но теперь он приобрел ритмичный характер, поднимаясь и затихая, когда отдельные воины выбегали и размахивали своим оружием в сторону врага, выкрикивая оскорбления и вызовы.
— Они готовятся к первому штурму, — сказал Катон. Он повернулся к Галерию. — Постройте людей!
Когда центурионы и опционы повторили приказ, ауксилларии заняли свои места в строю, прижав щиты к бокам. У людей впереди были под рукой пилумы, а те, кто стоял сзади, были готовы передать свои вперед сразу же после первого залпа. По всей римской линии солдаты вспомогательных и легионерских когорт были готовы, в то время как расчеты скорпионов прикрепляли прочные шнуры к концам торсионных рычагов и наматывали их назад, чтобы усилить напряжение, готовые зарядить первые стрелы.
Тяжесть воздуха, казалось, усилилась, и, посмотрев на северо-запад, Катон увидел, что темная полоса облаков приблизилась. Далекий гром прогремел, как грозное предзнаменование.
Все больше и больше вражеских воинов выходили вперед, чтобы бросить вызов, и линия фронта многочисленных восставших бриттов, казалось, колебалась, когда их дикие завывания достигли нового уровня возбуждения. Прошло некоторое время, прежде чем Катон понял, что рожки бриттов какое-то время молчали. Затем раздался внезапный призыв сразу нескольких из них: три ноты, последняя из которых вызвала последний бесконечный рев, когда первая волна вражеских воинов хлынула вперед по открытой местности, спеша удостоиться чести нанести первый удар в битве.
Катон поднес руки ко рту и крикнул:
— Они идут! Восьмая Иллирийская когорта будет стоять насмерть! Готовиться принять атаку!
ГЛАВА XXV
Как только был отдан приказ, передние ряды когорты подняли щиты и приготовились метнуть пилумы. Вдоль римской линии другие когорты пехоты последовали их примеру, а их офицеры выкрикивали приказы и подбадривали своих солдат. Резкий металлический лязг рычагов доносился из батарей метательных механизмов, когда расчеты торопливо заработали с небольшими лебедками, чтобы отвести торсионные рычаги назад на самую удаленную отметку для максимальной дальности. Когда они были готовы, они поместили удлиненные тяжелые стрелы в специальные пазы и дали своим офицерам сигнал, что их оружие готово к стрельбе. Все взгляды были устремлены на врага, приближающегося кишащим строем к ручью, разметавшим во все стороны серебряную капель, прежде чем противник достиг противоположной стороны и устремился к подножию склона, ведущего к римской позиции.