Один из сопровождающих толкнул его, и он пошатнулся вперед, едва сумев удержаться на ногах. Бритт ткнул пальцем в сторону палатки и отдал приказ. Шаркая вперед, Макрон подошел к отверстию, и один из охранников наклонился внутрь и крикнул. Ответил женский голос. Он почувствовал холодок ожидания, когда узнал голос Боудикки. Страж повернулся к нему и пригласил войти.
Внутри находились три женщины. Боудикка сидела на мягком сиденье римского типа, а ее дочери, Бардеа и Мерида, сидели на табуретах по обе стороны от нее. Они ели за низким столом, на котором стояли серебряные блюда с мясом, хлебом и фруктами. Макрон облизнул губы при виде еды и кувшина с вином, стоящего в стороне. Женщины какое-то время холодно смотрели на него, прежде чем Боудикка тихо заговорила со своими дочерьми, и они покинули палатку через боковой откидной борт.
Макрон стоял перед царицей иценов и старался не поморщиться, напрягая позвоночник и ощущая боль от ударов, полученных им по пути из коровника. Боудикка неподвижно смотрела на него с выражением отвращения. Ее нос сморщился, и он почувствовал откуда-то слабый приторно-сладкий запах и приглушенный гудящий звук.
— Было время, когда я даже близко не могла представить себе, что мы встретимся как враги, — начала говорить она на латыни с легким акцентом. — Когда мы с тобой впервые встретились, а затем бок о бок сражались против культа Темной Луны много лет назад.
— Я не забыл, — ровно ответил Макрон. — Счастливые деньки, пожалуй, получше нынешних.
— Довольно.
Наступило долгое молчание, пока они смотрели друг на друга. Макрон попытался увлажнить пересохшие губы. — Зачем ты привела меня сюда?
— Я хотела увидеть тебя в последний раз, прежде чем ты умрешь. И умереть ты должен, как и все римляне на этом острове. Это единственный способ для наших племен избавиться от вас. Умрите до последней женщины и ребенка, чтобы ваш император узнал цену попыток навязать здесь свою волю.
— Если ты это сделаешь… — Макрон откашлялся и продолжил: — Ты наживешь себе врага, который не успокоится, пока каждая из твоих жертв не будет отомщена десятикратно. Кровь твоего народа затопит кровь, пролитую нашим.
— Смелые слова. Ты действительно думаешь, что окончательная победа будет не за нами? — Губы Боудикки приподнялись в изумлении. — Каждый день к восстанию присоединяются тысячи людей. Каждая победа будет увеличивать это число.
— В основном фермеры, их женщины и дети. Интересно, сколько воинов к тебе присоединится? — возразил Макрон, переведя взгляд на еду и питье.
Боудикка кивнула на стол.
— Ты можешь подойти поближе и поесть. Это будет твой последний шанс.
Он был слишком голоден, чтобы беспокоиться о том, будет ли это его последний прием пищи. Он упал на колени перед столом и потянулся к ближайшему кубку, осушил его за один раз, а затем схватил кусок жареной свинины и разорвал его, яростно жуя. Некоторое время она смотрела на него с грустным выражением лица, а затем ее лицо стало жестче.
— Интересно, как ты живешь с чувством вины.
Макрон взглянул вверх и нахмурился. Он быстро сглотнул.
— Вины?
— Каждая смерть твоих товарищей и других римлян, которых мы убили с начала восстания, лежит у твоей двери.
— Как так? — Макрон уже мог догадаться, к чему клонятся ее слова.
— Когда Дециан привел вашу колонну в столицу иценов и взял меня и моих дочерей в плен, прежде чем его люди изнасиловали их и выпороли меня, именно ты организовал наш побег. Если бы ты этого не сделал, нас бы заковали в Лондиниуме и оставили бы там гнить. Я бы не смогла убедить свой народ восстать. Поэтому кровь твоего народа на твоих руках. Интересно, что бы сказали твои римские друзья, если бы узнали?
— Я этого не принимаю, — ответил он. — Я все обдумал. Ицены любят бунтовать. Если бы не ты спровоцировала восстание, это был бы кто-то другой.
— Ты так думаешь? — Она сухо рассмеялась. — Во всяком случае, тебе хотелось бы так думать. По правде говоря, я крепко завладела умами своих последователей. Большинством из них. Я думаю, ты недооцениваешь, что для них значило, когда они обнаружили злодеяния, совершенные против их царицы и ее дочерей. Дециан и его люди не могли выбрать более провокационную цель. И можешь быть уверен, что я выжала из этого чувства возмущения каждую каплю. Их души горят, и они не успокоятся, пока Рим не будет сметен с наших берегов, и мы снова не будем свободны. За это ты и другие заключенные должны умереть. Вас отдадут друидам для принесения в жертву. Осмелюсь сказать, что они не проявят особого милосердия, учитывая кампанию Светония по уничтожению их священных рощ на Моне и уничтожению их культов. Я думаю, твоя смерть будет мучительной и продолжительной. — Она взяла кубок и сделала глоток, прежде чем продолжить. — Если это утешит тебя, я буду скорбеть о твоей смерти.