— Бьюсь об заклад.
Она посмотрела на него. — Ты дурак… Ты все еще не понимаешь, да?
— Понять, что? Что мы когда-то любили друг друга? Это было давно.
— Тем не менее, у тебя было достаточно чувств, чтобы помочь мне и моим дочерям сбежать.
— Я сделал это, потому что это было правильно. Я надеялся, что это научит вас, что не все римляне одинаковы. Некоторые до сих пор отличают добро от зла. Я надеялся, что это компенсирует часть ущерба, нанесенного Децианом. Кажется, я ошибся. Вся моя привязанность к тебе исчезла вместе с моими товарищами, погибшими здесь. Если ты пощадишь меня из-за нашей прошлой дружбы, ты напрасно потратишь свои усилия. Сейчас нас ничего не объединяет.
— Ничего? — Боудикка покачала головой. — Макрон, ты так ошибаешься. Скажи, тебя никогда не интересовал контраст во внешности между двумя моими дочерьми? Ты мог ясно видеть, что младшая похожа на Прасутага[16], но старшая заметно отличается.
— И что? — Макрон почувствовал тревожную боль в животе. — Что из этого? Ты возможно хорошо поучаствовала в одном из ваших безудержных застолий? Я слышал, что вам, кельтам, нравятся подобные вещи.
Она вздрогнула и откинулась назад, плотно сжав губы, пытаясь сдержать гнев и боль. — Я никогда не отдавала себя воину, который меня не заслуживал, будь он иценом или римлянином.
— Благодарю… — Глаза Макрона расширились, когда смысл ее комментариев стал понятен. Он продолжил тихо: — И на что ты намекаешь?
— Не валяй дурака, Макрон. Ты знаешь. Бардеа — твоя дочь. Твой ребенок. Ты ее отец.
— Нет… Он быстро подсчитал возраст девушки, а затем учел время, когда он был любовником Боудикки. Он покачал головой, хотя неверие начинало улетучиваться. — Я не могу им быть.
— Ты. Ты поймешь это, как только снова увидишь ее, теперь, когда я тебе рассказала. Я удивлена, что это до сих пор не приходило тебе в голову. Со своей стороны, я клянусь всеми богами моего племени, что это правда, и пусть меня разорвут на части лошади, если я солгу.
Макрон почувствовал себя ошеломленным.
— Зачем говорить мне это сейчас?
— Ты заслуживаешь узнать правду, прежде чем умрешь.
— Она знает?
— Она подозревает, что Прасутаг не был ее отцом. Как она могла этого не сделать? Она видела, как мы с тобой были рядом друг с другом, когда отправились в Лондиниум, чтобы возобновить присягу на верность Риму, и еще раз, когда ты помог нам сбежать. Она также может складывать факты воедино. Она не дура.
— Что ты ей сказала?
— Ничего. Но однажды она спросит.
— И что ты ей тогда скажешь? Правду?
— Да. Почему бы и нет?
Он поднял скованные руки и обвел рукой вокруг себя. — Учитывая обстоятельства, я сомневаюсь, что она будет рада узнать, что ее отец — римлянин.
— Ее отец — человек, которым можно гордиться. Даже если он враг.
— А что, если другие узнают правду? Они бросятся на нее и разорвут ее на куски.
— Нет, если они не узнают. Даже если бы они прознали, я уверена, что смогла бы повлиять на их чувства, представив это как еще один пример жестокого обращения римлян с нашим народом.
Макрон почувствовал, как у него сжалось горло. — Ты будешь утверждать, что я тебя изнасиловал?
— Если бы мне пришлось. Я бы не хотела позорить свою память о том, что мы разделили, но я бы сделала это ради Бардеи и интересов моего народа.
Макрон ошеломленно присел. — Сраный Юпитер… Я тебя больше не узнаю. Что с тобой случилось, Боудикка?
— Рим. Со мной случился Рим. С моим народом и с каждым племенем Британии. Вы относитесь к нам как к своей собственности, которой вы можете распоряжаться по своему усмотрению. Вы оскорбляете все ценности, которые мы считаем священными. Ваше высокомерие и незнание наших обычаев висят над нами, как отвратительное, липкое зловоние. Мы смоем пятно бесчестия твоей кровью и снова станем чистыми.
— Нет, не станете, — возразил Макрон. — Все, что произойдет, — это то, что вы некоторое время будете барахтаться в нашей крови, прежде чем Рим пошлет в Британию новые легионы, чтобы выследить и уничтожить каждого из вас, кто осмелится восстать против императора. Это так же верно, как восход солнца. Вы не можете победить. Я не сомневаюсь в храбрости тебя и твоего народа, а также в вашей готовности сражаться, но ваша победа здесь, в Камулодунуме, стала результатом того, что вы имели превосходящую численность и столкнулись с горсткой пожилых ветеранов и добровольцев. Как ты думаешь, что произойдет, когда ты выступишь против воинов легиона? Это самые подготовленные солдаты в известном мире. Машина для убийств, которая сокрушает все на своем пути. Вы знаете, что это правда. Вы видели, как они воюют, на собственном опыте. У твоего сброда против них не будет и шанса.
16
Прасутаг (бритт. Властелин рода, ум. ок. 60 г. н. э.) — тигерн[1] кельтского племени иценов, сначала противник, а затем союзник римлян. Был женат на Боудикке, имел двух дочерей.