Он с тревогой взглянул в сторону воина, но реакции снова не последовало. Свободной рукой он быстро снял второй кандал, а затем освободил и ноги. Нож был слишком мал, а его лезвие слишком тупо, чтобы его можно было использовать в борьбе с охранником, поэтому он отложил его в сторону и взял кусок веревки, который отрезал от креплений набедренной повязки.
Выглянув из-под колесницы, он мог различить фигуры людей, сгрудившихся под дубом, в плащах, надвинутых на поникшие головы, и пытающихся заснуть. Он передвинулся вперед и присел рядом с хомутом, поднявшись достаточно высоко, чтобы видеть всю длину кузова колесницы. Стражник прислонился к правому столбу, прикрепленному к задней части колесницы. Он натянул капюшон плаща поверх шлема, а копье покоилось на плече, бритт явно с нетерпением ждал окончания своей стражи и смены. Макрон подумал использовать пространство между боковыми стенками, чтобы прикрыть свое приближение, но теперь понял, что в тот момент, когда он схватится со стражником и втащит его обратно на колесницу, задняя часть опрокинется вниз, и ярмо резко поднимется в воздух, выдав происходящее любому, кто посмотрит в том направлении. Вместо этого он двинулся в сторону, наиболее дальнюю от дуба, и направился к тылу, где остановился и приготовился.
Обмотав концы веревки вокруг кулаков, он в последний раз оглядел окрестности, чтобы убедиться, что никто не наблюдает. Затем он быстро поднялся и перекинул веревку через голову стражника, ударив коленом ему в поясницу и потянув его вниз вместе с собой рядом с колесницей.
Он тяжело приземлился на мокрую землю и охнул, когда стражник обрушился на него сверху. Воин выпустил копье, и его руки нащупали тугую повязку, впившуюся и вдавившуюся в горло. Бицепсы Макрона вздулись, так как он использовал всю свою силу, чтобы усилить хватку. Ноги охранника отчаянно засучили, и из его стиснутых зубов вырвался напряженный хрип, когда он попытался позвать на помощь. Когда его тряска усилилась, он протянул руку и нашел волосы Макрона. Его пальцы крепко сжались в попытке отдернуть голову нападавшего в сторону, но Макрон резко повернулся и открыл рот, найдя большой палец охранника и укусив его.
Борьба воина начала затихать и становилась все более слабой, затем он тяжело рухнул на Макрона и замер. Макрон продолжал тянуть за шнур еще некоторое время, пока не убедился, что охранник мертв. Он перевернул тело на бок и глубоко вздохнул, прежде чем отпустить веревку и сесть. Шторм уже сдвинулся на юг, но дождь и ветер остались и еще какое-то время должны были держать мятежников во всех возможных укрытиях.
Он расстегнул плащ, тунику и перевязь бритта, затем снял с него штаны и облачился во все это. Закончив, он водрузил тело на заднюю часть колесницы и поспешно привязал правую руку охранника к столбу веревкой, которой его душили. Наклонив голову в шлеме так, будто мужчина дремал, он взял копье и прижал его к плечу стражника, а затем присел, чтобы рассмотреть свою работу. В темноте ночи тело могло сойти за стражника, если только кто-нибудь не подошел бы прямо к колеснице.
Пригнувшись, Макрон двинулся в направлении, противоположном дубу, к конной веренице, протянувшейся перед массой колышущихся навесов и повозок. На его стороне расположились привязанный крупный рогатый скот и мулы, а за ними — еще повозки и палатки. Он пробирался мимо лошадей, чьи темные тела стоически оставались неподвижными под ливнем. Когда он сделал сто шагов от колесницы, он остановился и глубоко вздохнул, чтобы успокоить свое быстро бьющееся сердце и снять напряжение в ноющих мышцах. «Уход из армии не принес мне какой-либо пользы с точки зрения физической подготовки», — упрекнул он себя и решил чаще тренироваться, если сбежит, пока слабоумие не положит этому конец.
Подняв капюшон плаща над головой и натянув складки на плечах, он положил одну руку на рукоять меча и продолжил путь вдоль линии лошадей, пока не нашел нескольких скакунов, сбившихся потеснее вместе. Отвязав уздечку самого большого из них, он погладил его по щеке и успокаивающе прошептал, уводя его от остальных, держа лошадей между собой и лагерем, пока не миновал невысокий холм и не увидел еще больше палаток и повозок, преграждающих ему путь.
— Дерьмо…
Теперь не было никакой возможности избежать прохождения через центр лагеря повстанцев, и он напряг спину и выпрямился настолько, насколько мог, прежде чем отправиться в путь, направляясь примерно в западном направлении. Ветер стал сильнее, а дождь продолжал идти, и он почувствовал, как земля хлюпает под его калигами, пока он вел лошадь мимо повозок и самодельных палаток, состоящих из кожаных шкур, натянутых на грубые шесты и любые удобные ветки деревьев, которые мрачно усеивали ночной пейзаж. Многие из повстанцев находились на открытом воздухе, укрываясь, как могли, под своими плащами и шкурами животных, и лишь немногие удосуживались обратить на него какое-либо внимание. Мужчина, стоявший у ствола дерева, окликнул его на диалекте, которого он не мог понять, а затем засмеялся. Макрон громко фыркнул от отвращения и сделал вид, что пожал плечами, продолжая свой путь.