Варнек открыл левый глаз, чтобы разглядеть источник шума, приближающегося к нему. Увидеть Шеллу стало для него приятной неожиданностью, но и неловкостью одновременно.
— Доброе утро, — поприветствовал он юную леди, стараясь не подавать виду, что между ними что-то есть. Завидев ее хмурый взгляд, он поинтересовался, все ли в порядке.
— Нет, — честно ответила Шелла. — Почему ты прохлаждаешься здесь, когда завтра у тебя важный бой? — девушка возмущенно нахмурилась, словно маленький ребенок.
— Так в этом причина твоего беспокойства? — Варнек улыбнулся, и эта идиотская улыбка лишь сильнее разозлила маликанку.
— Разве тебе не нужно работать в поте лица, чтобы выйти на бой максимально подготовленным?
— В поте лица я работал две сотни лет, — спокойным голосом ответил Варнек. — И последние пять дней я работал, не покладая своих рук. Еще один день ничего не решит, напротив, мне нужно как можно сильнее отдохнуть, набраться сил.
— Разве это правильно? — Шелла захлопала глазами, мало что, понимая в искусстве гладиаторов, но ее любопытство было не наигранным.
— Да, — учтивость Варнека была схожей с манерами принца из книжки, но им обоим хотелось уединиться, и осознания того, что это невозможно, ранило сердце. Ее невинность принадлежала лишь одному, до тех пор Варнек не имел права забирать ее, а она отдавать, ибо последнюю ждала смерть, как и гладиатора, когда выяснится, что он забрал добычу господина.
Не смотря на относительно грубый вид, лицо Варнека могло бы и вправду сойти за благородное. — Многие опытные воины за день до битвы стараются не делать ничего как можно усерднее. Лично мне нравится медитировать и отпускать свои мысли куда-то туда, за горизонт.
Гладиатор кивнул в сторону солнца, и Шелла обернулась назад, тоже стараясь увести мысли по примеру Варнека, в далекие края, где не будет никаких оков и хозяев.
— Ты волнуешься за меня? — вдруг спросил гладиатор и этот вопрос стал для девушки неожиданным, смутив ее.
Она набралась смелости и ответила:
— А почему меня это не должно волновать?
— Я думал, что тебя моя победа должна беспокоить в последнюю очередь. Ведь… ведь мой триумф — твое падение. Сейчас ты невинна, но что станет с тобой, когда я торжественно подниму руки, держа голову поверженного мною противника?
Шелла грустно опустила глаза. Все это время она старалась не думать об этом, но правда была слишком жестока. Завтра вне зависимости от исхода она что-нибудь потеряет. Вопрос был лишь в том, что ей дороже?
— Пусть так, — сказала она неожиданно твердым, насколько это было возможным для нее голосом, хотя все же слегка дрожащим скорее из-за приближающегося признания, нежели участи. — Рано или поздно это обязательно случится со мной. Не важно, будет это твой триумф или чей-то еще, а может господин Сабил просто устанет ждать и заберет свое. Мне не сохранить мою невинность в любом случае, но ты, можешь сохранить свою жизнь. Сделай это, Варнек, вернись домой, ко мне…
— Шелла, ты…?
— На этом все. Теперь медитируй, или что там вы еще делаете, но победи в завтрашнем бою и тогда, мы поговорим, как полагается.
Девушка спешно развернулась, оставив за спиной ошарашенного внезапным откровением гладиатора, который провожал красавицу с открытым ртом. Она сделала то, что посчитала нужным, дав ему дополнительную мотивацию. Шелла призналась за них двоих, страшась, что он умрет, так и не узнав правды, сколь сильна она любит его.
Молчаливый робот, охраняющий эту виллу от любых попыток восстания, стоял неподалеку, выглядя полностью безжизненным, но мало, кто знал, что в этот самый момент чужие глаза смотрели сквозь него. И в тот миг, когда слова признания сорвались с губ Шеллы, невидимый взор был свидетелем этой сцены, господин Сабил узнал то, что никак не ожидал.
Яркое утро было шумнее обычного. Гладиаторы готовили снаряжение, проверяя его на исправность и, доводя до совершенства. Раздевалки были переполнены воинами, надевающими доспехи, заряжающие илганы, полирующими клинки и молчаливо сидящими на скамьях, молящих предков подарить им победу. Зрители уже заполняли трибуны арены, боевая площадь которой была одиннадцать гектаров. Оранжевые гобелены свисали с края роскошного сооружения, настолько тяжелые, что едва колыхались от сильного ветра. Арена с внешней стороны была похожа на крылья гигантской птицы сжавшей их в плотное кольцо, а ее голова служила вип-ложей для избранных муликанцев. Статуи закованных в цепи чемпионов приветствовали гладиаторов. Сорок восемь входов находилось под скрещенными копьями, мечами, топорами и винтовками каменных воинов.