— А я что, мне подарили! — завопил тот и выскочил из избы под хохот Клопундия. Судя по топоту и крикам, они бегали вокруг штаба по зацикленному маршруту.
— Придурки, — досадливо поморщился дон Жучино. — И с ними я полетел завоёвывать планету!
========== 3. Зимовье ==========
Хибару заносило снегом. Северный и западный ветра поочерёдно выстуживали дырявое жилище. Главниссимус Паурон забился в угол, кутаясь в клетчатый плед, и угрюмо бормотал что-то себе под нос. Дон Жучино время от времени выбирался на дОбычу, но приносимых им жалких крох не хватало на пропитание: ну что такое пара-тройка выбитых из мёрзлого грунта кормовых свёкол для четырёх гигантских членистоногих с планеты Клопендра? Несколько недель они спасались рыбалкой, но в последнее время рыба почему-то исчезла. Брат Клопундий оценил масштаб бедствия и впал в спячку.
И только мохнатый бражник Мохнурий не унывал, продолжая порхать над заснеженным пустырём и весело напевая клопендрийский шансон:
— Тараканы и клопы-пы-пы
Бестолковы и глупы-пы-пы!
Только бражники умны-ны-ны,
И красивы, и сильны-ны-ны!
— Ты себя в зеркале-то видел, красавец? — ворчливо спросил дон Жучино, вышедший из избы с помойным ведром.
— Главное не внешность, а красота души! — крикнул с высоты Мохнурий, пролетая над ним и громко хлопая крыльями.
— Приземляйся, вертолёт недоделанный, — сказал Жучино. — Дома печка нетоплена, а у меня не семь рук, — и потопал на четырёх нижних лапах в сторону помойки.
— Вертолёт — это твоя Стрекозелла, — захихикал Мохнурий. — Что, бросили тебя, такого красивого? Никому не нужен лох?
Жучино раскрутил ведро с помоями и запулил в летящего бражника. Тот с визгом увильнул от посудины, но помои щедро оросили его мохнатые крылья. Полёт прервался по техническим причинам.
— Придурок, шуток не понимаешь! — обиделся Мохнурий и поплёлся к проруби отмываться. На его счастье, мороз стоял несильный. Бражник наклонился с мостка над круглым отверстием, проплавленным кастрюлей с кипятком, плеснул себе на крылья раз, другой… И вдруг увидел, как из глубины поднимается огромная плоская чёрная морда с рыжими китовьими усами. Широко расставленные фасеточные глаза смотрели мрачно, можно даже сказать — с голодом. Большие жвалы алчно подрагивали. Столкнувшись с мордой нос к носу, Мохнурий завопил не своим голосом и на шестереньках поскакал в избу.
— Чёрт меня дёрнул взять в экспедицию этого болвана, — прошипел Жучино и подошёл к той же проруби — мыть ведро. Но не успел его туда окунуть, как увидел ту же морду. — А-а-а!!! — заорал Жучино и, уронив ведро, с низким гулом полетел к избе.
От их воплей проснулся Клопундий.
— Что это вы тут опять устроили? — недовольно пропыхтел он и поёжился: в нетопленой избе свистал ветер.
— Разрешите доложить, ваше высокоползие! — Жучино встал во фрунт перед Пауроном, дрожа как телефон на вибросигнале. — На планете обнаружено гигантское подводное насекомое!
— Чушь порешь, — прокряхтел Паурон и чихнул. — Не бывает подводных насекомых.
В этот момент Мохнурий издал не то стон, не то сдавленный визг и накрылся старым плюшевым ковром с лебедями. Все посмотрели на трясущегося бражника.
— Что-то он темнит, — оглушительным со сна голосом пробубнил брат Клопундий.
— Колись, мохнатый, твоя работа? — повернулся к Мохнурию дон Жучино. — Опять свои эксперименты устраивал?
— Это не я! — забился в истерике Мохнурий.
Дон Жучино подошёл, сдёрнул с него тряпку и с размаху влепил бражнику оплеуху. Тот ойкнул.
— Чего наворочал? — грозно спросил жук.
— Н-ничего особенного, — заюлил Мохнурий. — Просто на этой планете обнаружилась разумная жизнь под водой — плавунцы, водомерки. Ну и я, как учёный, не мог не… — он не договорил: вторая оплеуха помешала. — Чего ты дерёшься! — обиженно протянул бражник. — Ваше высокоползие, скажите ему.
— Молчать! — гаркнул главниссимус. — Мохнурий, или ты рассказываешь, что ты натворил, или мы тебя посадим в морилку.
Мохнурий с коротким воем подпрыгнул и, икая с перепугу, начал рассказывать:
— После разгрома зимних мохнатых комаров… Ик! у меня осталось немного увеличительного порошка. А вы же знаете, что он на морозе… Ик! портится. И я, чтобы ценный препарат не пропал зря, пустил его в дело. Местные наземные насекомые на морозе тоже становятся никакие, поэтому я высыпал порошок в речку… Ик!
До троих клопендрийцев медленно доходил смысл его слов. Брат Клопундий пробормотал под нос: «Так вот куда вся рыба в реке пропала!» — поджал лапки и откатился в угол, изображая упадание в обморок. Паурон схватился за голову сразу четырьмя лапами. Дон Жучино трёхэтажно выругался дихлофосом, тапком и мухобойкой, а потом припёр Мохнурия к стене и потребовал:
— Отвечай, зараза, сколько больших подводных насекомых ты сотворил в этом болоте?
— Н-не знаю, — затрясся бражник. — Одного точно. Ты его сам видел. Может, ещё кого порошком задело. Я ж наугад сыпал.
— И этот болван носит учёный титул! — воскликнул Жучино, а Паурон выполз на середину комнаты и добрым голосом спросил:
— Ну что, Мохнурий? Как с тобой лучше поступить — в морилку тебя посадить, чтоб успел подумать о вечном, или сразу пустить на дрова? Печку всё равно нечем топить. Или, может, скормить тебя твоему изобретению — оно ж там теперь голодное плавает. Рыбу-то всю пожрало уже.
Мохнурий затряс крыльями и взлетел на потолок.
— Ты хоть понимаешь, что натворил, хренолог? — восстав из обморока, проскрипел брат Клопундий. — Если их там много, они же вылезут и пойдут на нас войной! Им же там, в воде, жрать нечего!
— Войной пойдут — это полбеды, — почесал в затылке дон Жучино. — А вот если они нас спалят…
— Палева нельзя допустить ни в коем случае! — крикнул Паурон и стукнул тремя кулаками по полу. — Мы еле скрылись после того разгромного поражения. У нас нет горючего, чтобы снова взлететь, поэтому сейчас мы должны сидеть тихо.
— Тогда зачем вы так орёте, ваше благородие? — спросил с потолка Мохнурий, похожий на огромную моль.
— Ма-алчать!!! Не отросли ещё хелицеры главниссимусу указывать! Значит, так. Даю указание. В течение суток изучить и приручить чудовище. Оно может встать на нашу сторону, и тогда нас будет уже пятеро. Клопундий, твоя задача обратить его в инсектицизм и наставить на путь истинный. Жучино, ты отвечаешь за дрессировку и муштру. Не может же быть, чтобы у членистоногого не было зачатков разума, даже если оно с этой непутёвой планеты.
— А я? — жалобно спросил Мохнурий.
— Сгинь, — шикнул на него Паурон и опять устроился в углу, обмотавшись пледом.
— Не было печали, — с раздражением прокряхтел Клопундий и заковылял к выходу. На пороге остановился и ворчливо окликнул ответственного за боевую часть: — Жучино! Я что, один попрусь к этому чудовищу? Возьми ему какой-нибудь жратвы, приручать будем.
— Вот уж точно не было печали, — вздохнул Жучино, повертел усиками и, взяв из закромов огрызок колбасы, потопал за Клопундием.
— Успехов, ребята! — хихикнул с потолка Мохнурий. Жучино запулил в него колбасной обёрткой, но не попал.
Мохнурий поползал по потолку, потом тяжко спрыгнул и, потирая ушибленные бока, стал наводить видимость порядка: подмёл полы, сложил разрядившиеся от холода сморкфоны стопочкой, постелил на стол новый пакет для мусора. Потом сходил за валежником, настрогал топором щепок и стал разжигать печку. С десятой спички это ему удалось.