Кочергой он скинул маленький круг с плиты и поставил туда кастрюлю с водой, намереваясь сварить похлёбку. Но из провизии обнаружилась только обёртка от колбасы.
— Нда… — протянул Мохнурий. Подумал. Посмотрел на безучастного главниссимуса. Поскрёб затылок. — А, была ни была, — махнул рукой бражник и вышел из избы.
Его внимание сразу привлекли крики возле проруби. Подлетев поближе, Мохнурий увидел орущих и прыгающих Клопундия и Жучино, к которым из проруби тянулась блестящая чёрная лапа.
— Не орите, дураки, — сказал Мохнурий, подлетая. — Спугнёте. Где приманка?
— Сожрал, — виновато ответил Жучино и облизнулся.
— Даже до проруби не донёс, бессовестный, — устыдил жука брат Клопундий. — На Клопендре я бы наложил на тебя наказание диетой.
— Тьфу на вас, — фыркнул Мохнурий. — Не умеете с живностью обращаться. Брысь оба! Смотрите, как надо. — Он отпихнул их, подошёл к проруби и поманил чудовище: — У-тю-тю-тю! — Ответом ему было утробное рычание и ощутимый толчок в толщу льда. — Ух какой ты глазастенький! Ух какой ты зубастенький! — сюсюкал Мохнурий, делая чудовищу козу. — Хочешь к нам? — сочувственно спросил он, и живность с удвоенной силой радостно толкнулась снизу об лёд. Мохнурий подмигнул монстру и со всем ехидством, на какое был способен, сказал: — А нельзя!
Осмелевшие Клопундий и Жучино заржали и начали строить в прорубь рожи. Это был ошибочный ход. То, что сидело под водой, взревело, на миг ушло на глубину и, разогнавшись, долбанулось с такой силой, что лёд пошёл трещинами. От дикого скрежета клопендрийцы аж присели. А существо, почуяв свободу, начало целенаправленно лупиться, увеличивая трещины — как в количестве, так и в размере.
— Что-то мне это не нравится, — пробормотал Клопундий и бочком, бочком засеменил с мостка на берег.
— Дихлофос тебя дери, Мохнурий, опять из-за тебя неприятности! — прошипел Жучино, пятясь.
— Да ладно вам, лёд крепкий, — бледным голосом ответил Мохнурий, глядя как зачарованный на лопающуюся толщу и выпирающие серые глыбы. — Но лучше, кажется, свалить. — И под оглушительный грохот галопом припустил к избе.
Друзья припустили за ним, и вовремя: овальное двухметровое чудо-юдо, похожее не то на щит, не то на лодку, с треском и плеском вырвалось из-подо льда и с победным гиканьем поползло за тремя героями. Герои, спотыкаясь и падая, мчались к избе.
Но главниссимус Паурон не даром был главниссимусом. Окинув поле боя глазом опытного стратега, он оценил обстановку и молнией метнулся к двери, чтобы накинуть чугунный крючок аккурат перед носом у брата Клопундия. Подчинённые сгрудились на пороге, помолотили немножко в дверь, но поняв, что это бесполезно, плюнули, выругались и вдарили от речного жителя, который их почти настиг. Это был самый обычный жук-плавунец: чёрный, блестящий, с оранжевой каймой по краям и невероятно длинными задними лапами. Ими он лихо отталкивался от заснеженной земли и ехал на пузе вперёд с малой крейсерской скоростью.
Клопундий, Жучино и Мохнурий бегали кругами вокруг избы. Они верещали и ругались на чём свет стоит, а новый друг радостно гоготал и хищно щёлкал жвалами, подгоняя перепуганную троицу. Тут Мохнурий вспомнил, что у него есть крылья, и взлетел. То же самое сделали брат Клопундий и дон Жучино, но недолго они наслаждались триумфом — плавунец тоже вспомнил, что умеет летать, подпрыгнул и погнался за ними на бреющем полёте. Гудел он как бомбардировщик.
— А-а-а! — завопил дон Жучино и, протаранив башкой окно, свалился на пол в избу вместе с грудой стекла. На него попадали орущие товарищи.
— Вы что творите, придурки? — скрипнул Паурон из угла. — Избу застудите!
Но тут в образовавшееся отверстие полез плавунец, и всем стало не до шуток. Копошащаяся куча-мала вмиг распалась. Мохнурий подскочил и прилип к потолку, Клопундий спрятался между печкой и стенкой, Жучино в панике забегал по горнице в поисках убежища, а Паурон бешено засучил всеми десятью ногами, поскользнулся на гладких досках и кубарем подкатился к порогу, намереваясь удрать на улицу. Откинув крючок, он толкнул хлипкую дверь… и оторопел. На пороге стоял человек. Все насекомые замерли. Кроме плавунца — тот благополучно застрял в раме и теперь барахтался. Пока у него не получалось ни тпру, ни ну.
— Ну, это. Здрасьте, что ли, — смущённо сказал человек. Это был молодой парень в зимнем камуфляже и с огромным рюкзаком.
— И тебе не хворать, — проскрипел Паурон и сел. — Кто таков? Зачем пожаловал? — многолетняя военная служба не дала пауку показать слабину.
— Меня Федя зовут. Я в рабство хочу. Пришёл записываться. Вы ж вроде как на целинную планету людей набирали? Вот я типа доброволец. Хочу в космос.
========== 4. Работник ==========
Первым очнулся от ступора Мохнурий.
— Ты как раз вовремя! У нас чай поспел, — бражник засуетился, прихватил полотенцем кастрюлю с бурлящим кипятком и поставил её на полиэтиленовую скатерть. По избе поплыл непередаваемый аромат. — Вот только заварить нечем…
— Мохнурий, три дня гауптвахты за нарушение субординации! — опомнился Паурон.
— Подумаешь, не привыкать! — задрал нос бражник. — Я и так вам каждый день картошку чищу. Проходи, служивый, присаживайся! Можешь не разуваться, у нас тут… э-э-э… прохладно.
— Четыре дня гауптвахты! — рявкнул Паурон и смерил восемью глазами мнущегося на пороге добровольца. — Ладно, заходи. Сейчас пройдёшь собеседование и, если годишься, поступишь на службу. Мохнурий, чай мне и соискателю!
— Заваривать нечем, — повторил бражник и поставил на стол пять гранёных стаканов.
— А у меня с собой, — спохватился доброволец и полез рукой в рюкзак.
Оттуда он выудил: пачку самого дешёвого майского чая в пакетиках, палку копчёной колбасы, пачку масла, две буханки хлеба, шарик сыра, бутылку красного, бутылку белого, жестяную банку самого дрянного кофе и целую груду консервов.
— Живём, ребята, — подал голос Клопундий и, схватив ложку, уселся между главниссимусом и добровольцем. — У кого открывалка?
— Я ножом открою, — сказал Федя и, вынув из ножен на поясе свинорез, вогнал его в банку с тушёнкой. К запаху горелого целлофана добавился запах тушёнки. Клопендрийцы восхищённо ахнули.
Но плавунец, застрявший в окне, тоже унюхал тушёнку. Он забрыкался ещё сильней, упёрся задними ногами в стену… и вынулся. Обежать избу и выломать хлипкую дверь было для него вопросом времени, точнее, трёх секунд.
— Мва-ха-ха-ха-ха! — злобно заржал плоский чёрный гигант и вломился в избу.
С криками: «Полундра!» — насекомые забегали по стенам и потолку. Тупой плавунец, привыкший бросаться на движущуюся дичь, с рёвом погнался за ними, лязгая жвалами, и даже отодрал от крыла Мохнурия одну чешуйку. Бражник взвизгнул.
Но человек не растерялся. Он выдернул из рюкзака котелку варёной колбасы и дразнительными движениями помахал ею перед мордой чудовища. Плавунец унюхал. Остановился. Неуклюже развернулся, сшибая мебель, и пополз к Феде. Федя, не будь дурак, выскочил на улицу, выманивая незваного гостя. У плавунца были мозги креветки — увеличение в размерах не помогло ему обрести клопендрийский интеллект, и водяной жук послушно полз за человеком, и дополз до самой проруби.