— Ты ему хоть очисть! — крикнул из избы Мохнурий.
Федя содрал плёнку и кинул колбасу в воду. Плавунец нырнул туда же. Через полминуты всплыл, с довольным видом уплетая добычу. Когда плавунец был обычным насекомым, он питался, вися у поверхности воды, но теперь маленький воздушный пузырь на корме не справлялся с его весом, и жуку приходилось время от времени отталкиваться ото дна, чтобы глотнуть кислороду.
— Ну и челюсти, — покачал головой Федя и вернулся к рабовладельцам. Те уже успели залепить дыру в окне мусорным мешком, приставили обратно дверь и сидели вокруг стола.
— Садись к нам! — пригласил Мохнурий. — Я уже сыр нарезал, чай заварил.
— Мы разве будем пить именно чай? — спросил дон Жучино, косясь на бутылки.
— И вообще, где это видано: сажать слугу за один стол с хозяевами? Пусть кормится на заднем дворе из корыта! — забухтел брат Клопундий, но Паурон махнул лапой.
— Этот двуногий избавил нас от подводного чудовища, так что может присоединиться к трапезе, — милостиво разрешил главниссимус.
— А ещё принёс нам жратвы, — добавил Мохнурий, сдирая острым когтем плёнку с пробки. — Штопора не найдётся, служивый?
Федя невозмутимо взял у него из лап бутылку, вынул из кармана универсальный ножик и отогнул штопор. Чарующий звук вынимаемой пробки огласил избу. Забулькало каберне.
— За Клопендру! — провозгласил главниссимус, держа в лапе наполненный на три пальца стакан. Паук ещё не растерял остатки патриотизма.
— За Клопендру так за Клопендру, — не возражал Федя и опрокинул свою порцию одним махом. — Чёрт, я ж за рулём!
— На печи проспишься, — хихикнул Клопундий. — Консерву-то открывай, рыбки хочется, сил нет.
Федя открыл банку скумбрии, но попробовать они не успели.
— Ваше высокоползие, разрешите доложить, — вдруг затараторил Жучино. — Плавунец опять ползёт!
И точно: по тропинке к избе ползло чёрное чудище. На этот раз Федя даже не оглянулся — он вынул из кармана ключи, нажал брелок, и из-за деревьев раздалось: «Пиу!»
— Сгоняйте кто-нибудь к машине, там в багажнике ещё колбаса есть. Но кормите только в воде — они на воздухе жрать не умеют.
Жучино, Паурон и Клопундий уставились на Мохнурия.
— Что вы на меня смотрите? — удивился тот и налил себе второй стаканчик.
— Так твоё ж произведение искусства, — нервно хохотнул Клопундий.
— А я вообще военный, а не скотник. Зашибу его ещё, — мрачно пробубнил Жучино, глядя в потолок. Паурон промолчал, считая, что начальство не должно объясняться.
— Скажите лучше, вы все струсили, — констатировал Мохнурий, выпил и встал. — Думаете, я не видел, как вы тут все по потолку бегали? — и, свистнув плавунцу, шумно вылетел в окно.
Мусорное ведро быстро наполнялось консервными банками и обёртками. Вторая бутылка почти опустела.
— Вот так мы и застряли на этом шарике, — подытожил общий рассказ дон Жучино и смахнул усом скупую слезу. — Она меня бросила…
— Вот стерва, — сочувственно сказал Федя. — Допьём?
Они чокнулись. В повисшей тишине было слышно, как Мохнурий сюсюкает с плавунцом.
— Да-а… — прокряхтел размякший Паурон.
— Эх ма, лето не зима, — загадочно произнёс Федя. — Сбегайте кто-нибудь до машины, у меня там под сиденьем пузырь беленькой. Да колбасы ещё захватите.
Главниссимус постепенно, лапа за лапой, выбрался из-за стола и, покачиваясь, побрёл за водкой. Жучино смотрел в пустой стакан и предавался воспоминаниям. Клопундий мёл со стола всё, что попадалось по руку, то бишь под лапу. Федя вынул смартфон и собрался немножко попыриться, как вдруг оба насекомых встрепенулись и с любопытством посмотрели на гаджет.
— У людишек тоже есть сморкфоны? — изумился Жучино.
— Щас получишь людишек, — посулил Федя и отвесил ему лёгкий подзатыльник. — По причине твоего пьянства прощаю. В следующий раз побольше выдам.
— Так я же в хорошем смысле слова! — Жучино потёр загривок. — Скажи, о человек, откуда у тебя этот сморкфон?
— Из магазина. И не сморкфон, а смартфон. Это у вас сморкфоны.
— У нас сморкфоны, — закивал Клопундий и вынул из-под правого надкрылия разрядившееся средство связи. — Но только не работают они у нас тут. Холодно…
— Дай-ка глянуть! Ну и техника. А где вы их, извиняюсь, заряжаете? Ведь до вашей избы электрификация, если не ошибаюсь, ещё не докатилась?
— Это не изба! — Клопундий воздел лапу вверх горделивым жестом. — Это наш комсический… космический корабль! Мы на нём в космос летаем! Ик… когда горючее есть.
— Тебе больше не налью.
— Честное слово, корабль! — выпучил фасетки Клопундий. — Вон у Жучины спроси.
— Кр-рабль, — икнул дон Жучино и кивнул, тюкнувшись лбом об стол.
— Оба готовы, — вынес вердикт Федя. — Слабаки. Где там этот десятиногий? Эй, главниссимус, как тебя там! Где валандаешься? За смертью посылать. — Он встал и направился к выходу.
— Надкр-крыльями заряжаем! — гнусаво заорал ему вслед Клопундий. — От тр-трения. Только в холод они сразу разрр… рдрж… рзрдржз… — удар хитинового лба о столешницу завершил эту несвязную речь.
Раб-доброволец вышел на крыльцо, потянулся. Пока они пили, день перешёл в вечер, а вечер в сумерки. Нечего было и думать об обратной дороге
— Давно мечтал пожить на природе, — сказал Федя и не торопясь пошёл к своему внедорожнику. Шлось легко, даже подозрительно легко. Федя глянул под ноги и вместо слоя снега увидел хорошо утрамбованную дорожку. — Когда протоптали? И кто? — забеспокоился он и ускорил шаг.
Возле машины его подозрения переросли в панику. Багажник был открыт, фары горели, а при ближайшем осмотре выяснилось, что из продуктов осталась только горчица.
— %&$#@, — сказал Федя, погасил фары и запер тачку. Она ответила жалобным «пиу». — Где эти сволочи?
Его внимание привлёк рокот не то самолёта, не то небольшого вертолёта. Федя оглянулся и увидел низко летящего Мохнурия. За бражником рысью нёсся Паурон и время от времени пытался сбить его лапой. Федя едва успел отскочить: клопендрийцы вихрем промчались мимо него, обогнули машину и устремились обратно к речке. Так они гонялись примерно полчаса, а потом паук устал. С ненавистью посмотрев на мохнатого товарища, главниссимус плюнул и скрылся в избе. Мохнурий тут же приземлился на крышу внедорожника, встряхнулся и обратился к Феде:
— Служивый, ну скажи хоть ты ему! Плавунец так хотел кушать. Зато теперь спит как миленький. А ты ведь ещё привезёшь, правда? Тебе же не трудно.
— Я тебе не служивый, — процедил Федя. — Ты что, ВСЁ скормил?
— Там было не так много.
— Там было на неделю, придурок.
— Почему меня все обзывают этим словом? — психанул Мохнурий и отвернулся, нахохлившись.
— Потому что придурок и есть. Зачем фары включил?
— Чтобы веселее было! Они блестят.
— А как я теперь ак буду заряжать? Об ваши надкр-крылья? Тьфу на тебя.
Он вспомнил о водке и нажал на брелок. От громкого «пиу» Мохнурий скатился в снег. Федя достал из-под сиденья бутылку, взял из багажника спальник и, не забыв запереть машину, пошёл в избу. Мохнурий вился вокруг него, рассказывая клопендрийские анекдоты, но Федя угрюмо пообещал прихлопнуть его мухобойкой. Такого оскорбления бражник снести не мог и весь оставшийся путь гордо молчал.