– Фейт, – ответила она.
– Фе-йт. – Он протяжно произнес ее имя, словно оно могло быть неким ключом в его головоломке, и снова пристально уставился на нее мучительно долгие секунды. – Очаровательно, – заключил он.
Она не была уверена, что именно его так заинтриговало. Она молча стояла и ждала, что он превратится в какого-нибудь зверя и проглотит ее или что-то пострашнее выползет из тени и сделает свое дело.
– Тебе стоит с осторожностью выбирать умы, в которые проникаешь по ночам. Иначе в следующий раз можешь отделаться не так легко, – предупредил он.
Она в замешательстве нахмурилась, и уже было собралась возразить, что это он вторгся в ее сны, но быстро осознала, что будет спорить сама с собой.
Он медленно вздохнул.
– Что ж, Фейт, сегодня я бы хотел немного поспать, – продолжил он. – Однако я навещу тебя снова. Но не здесь, ради твоего же блага. – От его улыбки у нее по коже побежали мурашки.
Она хотела возразить, что никогда не увидит его снова, если постарается. Что она прогонит все мысли о нем или никогда больше не станет спать, если ее ждет такое.
Но он заговорил прежде, чем она успела ответить:
– Теперь ты сможешь проснуться. Я не помешаю. – Он продолжал улыбаться, жестом приглашая ее в несуществующую дверь.
Фейт бросила на него сердитый взгляд и уже хотела заявить, что не ему решать, но ей не терпелось поскорее выбраться из этого потустороннего мира. Поэтому вместо споров она закрыла глаза и представила свою теплую постель, запах старого дерева и тихое сопение Джейкона…
Фейт резко проснулась, тяжело дыша и вспотев так, что рубашка прилипла к телу. Она села в кровати и потерла глаза, оглядывая хижину и подавляя подступающую после ночного кошмара тошноту.
Реально. Это было реально, сказала она себе.
Ровное дыхание Джейкона успокаивало. Она свесила ноги с кровати и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы унять бешеное сердцебиение. Иногда ее сны и кошмары были настолько яркими, что требовалось время, чтобы понять, действительно ли она проснулась, а не перенеслась в очередную извращенную сцену в своем бессознательном состоянии. Иногда таких кошмаров было несколько за ночь, и она всегда помнила каждый.
Джейкон что-то проворчал, лежа на животе и свесив руку и ногу с койки, на которой едва помещался. Он лениво приоткрыл один глаз. Должно быть, весь ужас был написан у нее на лице, потому что он тут же сел. Осмотрев ее и убедившись, что она не ранена, он бросил на нее понимающий взгляд.
– Плохой сон? – вздохнул он, сонно потирая глаза.
Она слабо улыбнулась.
– Точно, – и выдохнула. – Просто дурацкий сон. Я в порядке.
Бросив взгляд на маленькое окошко у него за спиной, Фейт заметила первые лучи солнца, пробивающиеся на лазурном небе, возвещая о наступлении нового дня. Она поднялась и вошла в отгороженную часть хижины, которую они превратили в простенькую уборную. Зачерпнула ладонями ледяной воды из ведра и плеснула на лицо, чувствуя покалывание на коже и радуясь бодрящему холодку. Реальный, снова повторила она и продолжила раздеваться и мыться под жутко холодной водой.
Когда она вышла из уборной, освежившаяся и смывшая весь ужас ночи, Джейкон уже оделся для работы на ферме. На нем были его обычные коричневые брюки, сапоги выше колена и полинявшая белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, на плечи были накинуты подтяжки. В разгар лета не было нужды в лишней одежде и плащах, особенно на его работе.
Фейт тоже переоделась в свою повседневную одежду: простую фиолетовую тунику с короткими рукавами, черные брюки и поношенные черные ботинки. Они оба нуждались в новой одежде. Чтобы хоть немного подчеркнуть фигуру, она застегнула на талии простой пояс.
– Мы же идем сегодня на костры в честь солнцестояния? – словно невзначай спросила она.
Джейкон ухмыльнулся.
– Конечно. Это ведь твой любимый праздник.
Лето было сезоном насыщения и роста перед надвигающейся осенью, чьи попытки украсить унылую землю яркими цветами постепенно ослабевали. Но сейчас дни были длинными, что позволяло ценить и радоваться прохладным ночам.
Праздник солнцестояния начинался после наступления темноты на холмах на окраине Фэрроухолда, украшенных высокими пылающими столбами, сооруженными фейри. Это был редкий жест щедрости со стороны короля. Празднование приводило всех в обычно мрачном городе в приподнятое настроение. Улицы оживали и наполнялись торговцами и артистами, люди пели и танцевали на холмах, дети смеялись и бегали на свободе, и на целую ночь, казалось, каждый мог забыть об угрозе войны и своей нищенской жизни и просто наслаждаться моментом.