Экран вернулся к выводу системных показателей. Мощность привода, состояние систем жизнеобеспечения, системы сжигания отходов. Росинант делал то, что лучше всего умел. Что делал всегда. В животе Холдена засел узел, тихо притаился. Он не мог сказать, гнев это, разочарование, или что-то совсем другое.
Алекс похрустел костяшками пальцев.
- Просто у тебя такой вид.
- Нет, не такой. - сказал Холоден. - Нет у меня никакого такого вида.
- У неё своя точка зрения. Там ещё много колоний. Если мы начнем вытаскивать по плохому парню из каждой... ну, количество наших миссий будет постоянно расти. Выводить их из игры, если они не будут соблюдать правила? Это жестоко, да, но не меняет сути Транспортного Союза, ты же понимаешь?
- Так просто удобнее, - сказал Холден более резко, чем собирался. - Вот так. Нет, я всё понимаю. Я понимаю, что легче управлять союзом, если всё идет по правилам, а если не идет, то контракт можно приостановить, и... да ну дайте же им ещё несколько десятилетий, чтобы все колонии стали самодостаточными, и тогда такая приостановка будет болезненной пощечиной. Но прямо сейчас? Это смертный приговор.
- Может и так, - сказал Алекс. - Но такие колонии как Комплекс Бара Гаон, или Оберон, они уже...
- Это не Комплекс Бара Гаон или Оберон. Это Фрихолд. И если их отрезать на три года, колония рухнет, и все они сдохнут с голоду. Так что, да, сейчас она приказывает нам их убить. Только она формулирует это так, будто это естественное следствие их собственного выбора, а наш выбор тут совсем ни при чем.
- Да, с этим согласен. - сказал Алекс, но Холден уже завелся. И слова продолжали извергаться из него.
- Они не выбирали Драммер, - сказал он, тяжело постукивая по экрану. - Они не могут обжаловать её решения, а у неё есть власть решать, жить им или умирать. И она должна придерживаться более высокого стандарта, чем "хрень, которая просто удобнее". В истории каждой воинской службы, долг солдата не подчиняться аморальному приказу командира.
- В истории каждой воинской службы?
- В истории хороших.
- Ладно, убедил. - сказал Алекс, и через мгновение добавил - Нас они тоже не выбирали.
- Именно! Вот о чём я и говорю.
- Правильно, - подтвердил Алекс.
- Итак, мы друг с другом согласны.
- Да. Но выглядит всё-равно так, будто мы ругаемся.
- Так и выглядит. - Холден откинулся назад. Амортизатор под ним дернулся и зашипел карданами. Узел в животе уменьшаться не собирался. А он-то надеялся. - Дерьмо.
- Думаешь, она всё-таки перекроет врата? Вернёт карантин?
- Не знаю, - сказал Холден. - Если бы собиралась, то, вероятно заставила бы нас вернуть Хьюстона к друзьям, чтобы тот умер вместе с ними. Что совсем не здорово для её цирка с конями, в момент, когда капитан одного из её ручных боевых кораблей отказываться выполнять приказы. Ей придется сдать нам этот раунд.
- Похоже на правду. - согласился Алекс. - Отчего следующий раунд обещает стать только интереснее.
- Да.
Они помолчали. Он знал, что Алекс собирается сказать, ещё до того, как тот открывал рот. Десятилетия совместной работы и жизни рядом, привели к тому, что на камбузе никогда не требовалось просить передать соль. Это работало также.
- Если захочешь, как-нибудь ещё поругаемся друг на друга.
- Спасибо, - сказал Холден. Алекс кивнул. Это было неприкрытое приглашение, шутливое только наполовину. Он снова прислушался к узлу в животе, поднялся и направился к лифту. Алекс не спрашивал, куда он. Вероятно, знал и так.
На камбузе всё еще витал слабый аромат имбирного чая, который Кларисса пила, чтобы успокоить желудок, но ни её самой, ни Амоса здесь уже не было. Но даже по изменившемуся уровню пищевых запасов, отображенному на диспенсере, Холден мог практически увидеть их воочию. Он жил на Росинанте большую часть своей жизни, дольше, чем где-либо ещё. И знал этот корабль лучше, чем самого себя.
Направляясь по коридору в каюту, он пытался задавить горечь и гнев. И чувство вины, поднимавшееся в горле. Но он даже не сомневался, что она всё-равно увидит.
Наоми лежала в амортизаторе, прикрыв рукой глаза. Её дыхание не было дыханием спящего человека. Либо она уже проснулась, либо ещё не успела заснуть. Она улыбнулась, и глубокие складки возле её губ были прекрасны.
- Насколько все плохо? - она спросила еще до того, как убрала руку.
Холден глубоко вдохнул, и с шипением выпустил воздух сквозь зубы. Узел в животе не ослаб, но изменился. Гнев превращался в нечто более глубинное. Скорбь, может быть. Он скрестил руки на груди, она повернулась, чтобы посмотреть на него. Несколько лет назад на её висках появилась седина, и теперь седые волосы хоть и медленно, но только прибавлялись. В уголках глаз появились морщинки, которые не могли разгладить препараты против старения, которые они все теперь принимали. Но и морщинки были прекрасны тоже.