- Ну, - сказал Холден. - Хм. Тогда всё хорошо. В смысле... всё порешали. Никто не хочет что-нибудь добавить?
- Пожелание держать планку высоко - сказала Наоми.
- Хорошо, да, - сказал Холден, - но я имею в виду ...
- Как насчет такого, - сказал Алекс, вставая. - Я схожу в каюту и притащу бутылку виски, которую хранил для особого случая. И мы будем пить за Холдена и Нагату. Лучший, черт побери, командный состав, на который может надеяться любой корабль.
Холден отвел взгляд, в глазах заблестели слезы, но он улыбался.
- Ну как тут отказаться, - сказал он и тоже поднялся.
Он обнял Алекса, а затем Наоми обняла их обоих. Бобби посмотрела на Амоса, и указала большим пальцем на замершую троицу. Разве мы не должны быть там? Амос встал и направился к ним, и Бобби тоже. Экипаж Росинанта застыл в долгом, последнем объятии. Бобби почувствовала, как через несколько секунд к ним присоединилась и Кларисса, прижавшись к её боку мягко и мимолетно, словно мотылёк.
Официально ничего не поменялось. Всё шло, как задумано: долгий полет, торможение при подлете к вратам, станция Медины за ними. Хьюстон находился в своей камере, где было невесело и неудобно, зато безопасно. Их обязанности и графики, привычки и обычаи остались теми же самыми. Но суть стала другой. Это был их последний совместный полёт. И Бобби чувствовала, как что-то сдвигается в ней.
Джеймс Холден был странным человеком с самого начала. Прежде, чем она узнала его, он был человеком, который оклеветал Марс. Потом тем, кто его спас. Судя по тому, что большая часть человечества думала о нем, он был оппортунистическим нарциссом или героем свободы слова, инструментом АВП или ООН, или свободным стрелком, ни перед кем не отвечающим. Она тоже видела его таким до того, как она заняла свое место на Росинанте. С тех пор, изо дня в день, иногда даже час за часом, человек и его репутация отделялись друг от друга. Капитан Джеймс Холден с Росинанта был знаменитостью. Холден, которого она знала, был парнем, который пил слишком много кофе, восторженно относился к странным вещам и, казалось, всегда, потихоньку заботился о том, чтобы соответствовать свей собственной своеобразной и непредсказуемой морали. Две версии его были связаны как тело со своей тенью. Связаны, да. Одно неразрывно связано с другим. Но не одно, и то же.
И теперь он двигался дальше. А с ним и Наоми. Осознавать, что не станет и её, было также странно, но по-другому. Она боролась со своей публичностью, позволяя возлюбленному выходить на сцену вместо себя. Её уход не менял историю, которую другие рассказывали о Росинанте, но вот её потеря была даже ощутимее. Насколько Холден был публичным лицом корабля, настолько же Наоми была человеком, которому Бобби могла довериться в практических повседневных вопросах. Всё, что Наоми говорила, было правдой. Даже если не совсем точной, то достаточно близкой для того, чтобы Бобби и другие могли полагаться на её слова с уверенностью.
С их уходом уже ничего не будет прежним. И от этого Бобби чувствовала печаль. Удивительно, но и радость тоже. Она обнаружила, что когда раз за разом проходит через отсеки корабля, проверяя всё, что уже проверено, маркируя всё, что выглядит неисправным, сам корабль меняется тоже. Уровень давления газа, падающий слишком быстро, потертости в дверном проёме, силовой кабель с просроченным сроком замены. Теперь всё это принадлежало ей. Когда она прижимала ладонь к переборке, чувствуя вибрацию переработчиков, это был её корабль. Когда она просыпалась, пристегнутая к своему амортизатору, даже темнота ощущалась по-другому.
Она была десантником, и осталась им навсегда, даже когда эта роль перестала ей соответствовать. Однако она не ожидала, что её превращение в капитана Росинанта будет казаться таким правильным. Перспектива занять капитанское кресло несла в себе ту же самую смесь угрозы и предвкушения, что она испытывала когда-то давно, забираясь в силовую броню. Её старый костюм словно изменился со временем, - так же сильно, как и она сама - и стал кораблём. Изношенным, да. Устаревшим, но опасным. Покрытым рубцами, но цельным. Метафора, и не просто того, кем Бобби была, но и того, кем хотела стать.
Она верила, что другие - Алекс, Амос, Кларисса - так же легко свыкнутся с переменами, как они заявили. И прежде, одних заявлений было бы достаточно. Но прежде это был не её корабль.
Теперь же, когда она стала капитаном, её задачей стало проверять.
Амос был в мастерской, на своём обычном месте, листал каналы со стратегиями поддержания старого корабля, - такого, как их, - на лету и в безопасном состоянии. Блики света застревали в короткой белой щетине, пробившейся на его черепе в тех местах, которые он не брил уже пару дней. Сейчас они шли без тяги, сберегая массу реактора, но он всё-равно пристегнулся к палубе, словно предвидел какие-то внезапные изменения. Может и предвидел, даже в силу привычки. Его большие, покрытые шрамами руки, зависли над монитором, пальцы выщелкивали название за названием в списке каналов - структурный ремонт углеволоконной обшивки, неконтролируемое разрастание в воздушных рециркуляторах на основе микрофлоры, авто-адаптация энергосети. Он разбирался во всем этом. Иногда было легко забыть, какие целеустремленность и интеллект скрываются за его жизнерадостной брутальностью.