Как известно, Платон утвердил иерархию форм эроса, восходящую от чувственного и профанного к священному[650] и кульминирующую в эросе, при помощи которого «смертный ищет вечной жизни». [651] Эрос становится «священным безумием», мистическим оргиазмом в дионисийстве: это наивысшая возможность этого направления, направленная на растворение уз материи и преображение через безумие, буйство и экстаз. [652]Но если символ Диониса, который сам сражается с амазонками, говорит о высшем идеале этого духовного мира, тем не менее он остается чем-то низшим по сравнению с третьей возможностью новой эры: героической реинтеграцией, которая одна только и является подлинно свободной от как женского, так и земного принципа. [653] На самом деле Диониса также представляли демоном инфернальных областей («Гадес —это то же самое, что Дионис», —говорил Гераклит), [654] и часто связывали с водным началом (Посейдон) или с подземным огнем (Гефест). [655] Часто его сопровождают женские образы матерей, дев или богинь природы, превращенных в любовниц: Деметра и Кора, Ариадна и Аридела, Семела и Либера. Мужской характер корибантов, которые часто одевались как женщины, как и жрецы во фригийском культе Матери, является двусмысленным. [656]В мистерии, в «священной оргии», связанной с сексуальным элементом, господствует экстатическая и пантеистическая ориентация: безумные контакты с тайными силами земли и менадические и пандемические случаи освобождения происходят в области, которая в то же время является областью безудержного секса, ночи и смерти. Если в Риме вакханалии изначально праздновались женщинами, а в дионисииских мистериях женщины могли играть роль жрецов и посвящающих, и если исторически вся память о дионисииских эпидемиях по сути связана с женским элементом[657] —во всем этом у нас есть четкое указание о сохранении в этом периоде темы женского превосходства, не только в отчетливо афродитической стадии (в которой она господствует при помощи уз, которые эрос в своей животной форме накладывает на фаллического мужчину), но также в виде женщины, пробуждающей экстаз, который также может означать растворение, разрушение формы и, следовательно, достижение духа, но только в состоянии отречения от обладания им в мужской форме.
Третий и последний тип цивилизации, который нужно рассмотреть —это цивилизация героев. Гесиод упоминает, что после Бронзового, но до Железного века помимо тех рас, чьей судьбой было «бесславно сойти в Гадес», Зевс создал и лучший род, который Гесиод назвал родом «героев» —ему дана возможность достичь бессмертия и несмотря ни на что обрести состояние, сходное с состоянием изначальной эпохи. [658] Следовательно, речь идет о типе цивилизации, в котором проявляется попытка восстановить традицию истоков на основе воинского принципа и воинского же качества. На самом деле не все «герои» становятся бессмертными, избежав Гадеса; это участь только некоторых из них. И если мы изучим корпус эллинских мифов, а также мифов других традиций, в признании скрытого за различными символами родства действий титанов с действиями героев мы осознаем, что герои и титаны в итоге принадлежат к одному и тому же роду: это те, кто отваживается предпринять ту же попытку превосхождения, которая может удаться или нет. Герои, которые становятся бессмертными —это те, чья попытка удалась; они соответствуют тем, кто реально способен на подобное преодоление благодаря своему внутреннему импульсу к превосхождению; отклонению, свойственному титанической попытке восстановить первоначальное духовное мужество и превосходство над женщиной, то есть над лунным духом —как афродитическим, так и амазонским. Но другие герои, которые не могут реализовать такую возможность, данную им олимпийским принципом, Зевсом —ту же возможность, на которую намекается в Евангелии, когда говорится, что Царствие Небесное можно взять силой[659] —нисходят на тот же уровень, что и раса титанов и великанов, проклятые и осужденные на разнообразные наказания и несчастья в результате своей дерзости и испорченности на «пути плоти на земле». Относительно отношений между путем титанов и путем героев существует интересный миф, согласно которому освобожденный Прометей показал Гераклу путь в сад Гесперид, где находятся плоды, дарующие бессмертие. Такой плод, сорванный Гераклом, забирает себе Афина, которая в этом контексте представляет собой олимпийский интеллект, и помещает его обратно, чтобы «никто его не взял»; [660] это должно означать, что это завоевание должно быть оставлено для рода, которому он причитается, и что он не должен быть осквернен службой человечеству, как это намеревался сделать Прометей.
[652]
Глубокий анализ этой положительной возможности сексуальности см. в J. Evola,
[653]
Бахофен (
[659]
Также и халдейский герой Гильгамеш во время своего поиска дара жизни использовал насилие и угрожал выбить дверь сада с «божественными деревьями», которую женщина Сабиту закрыла перед ним. (см. P. Jensen,