— Все сбежавшие, конечно, вернулись, — рассказывал он, удовлетворяя любопытство Хердели. — Возвратился и Платамону, но без своего искалеченного сына, который, наверно, помещен в какой-нибудь санаторий… Одни лишь покойники не могут вернуться!
Стремясь отвлечь друга от печальных мыслей, Титу попытался переменить тему, но Григоре спокойно продолжал:
— Весенний сев я уже закончил!.. Крестьяне вышли на поля, как будто восстание было лишь дурным сном. За работу они принялись усерднее, чем обычно, с каким-то немым отчаянием… К сожалению, почти четвертая часть крестьян еще сидит под арестом в Питешти. Все подвалы в городе превращены в застенки. Никакое несчастье ничему нас не научит… И это не говоря уж о том, что в нынешних условиях отсутствие стольких рабочих рук — серьезная потеря для всего хозяйства страны!.. В общем, мы прилагаем все усилия, чтобы, насколько это возможно, стереть следы урагана. Впрочем, нам помогает сама природа. Всюду бурлит новая жизнь. Деревья в садах и в лесах цветут. Весна торжествует на развалинах, пожарищах, пепелищах…
— А в человеческих душах? — спросил Титу.
— Бог знает, один бог, и никто другой! — ответил Григоре. — Сколько раз я ни толковал с мужиками, которых избили, а ведь избили поголовно всех, мне все казалось, что они ни о чем не жалеют, даже наоборот… У каждого в голове засел вопрос, который не могут вырвать никакие репрессии: «Как нам жить без земли?»
О своих дальнейших хозяйственных планах Григоре Юга обстоятельно советовался с Виктором Пределяну. Оставшись волей судеб единственным владельцем имения Амара, он решил осуществить на практике свои идеи и преобразовать всю работу по эксплуатации поместья. Но для этого ему необходим был честный и знающий агроном, преданный помощник и единомышленник, на которого он мог бы полностью положиться при любых обстоятельствах. Григоре намеревался, по примеру Пределяну, поселиться в Бухаресте, а в поместье наезжать только во время важнейших полевых работ. Сгоревшее здание он не предполагал восстановить, а думал перестроить на современный лад отцовскую усадьбу, которую пощадила ярость огня.
Пределяну навел справки и в конце концов нашел нужного Григоре специалиста. Это был симпатичный молодой человек, энергичный и умный, приятной наружности, проходивший в течение нескольких лет сельскохозяйственную практику в Германии, а затем успешно ведавший крупной государственной образцовой фермой.
— Вот он, прошу любить и жаловать! Стелиан Халунга!.. Ну как, он тебе нравится? — спросил Пределяну, представляя своего протеже.
— Нравится! — улыбнулся Григоре. — Надеюсь, мы станем хорошими друзьями.
Перед тем как поехать в Амару с новым управляющим, Григоре считал необходимым разрешить некоторые вопросы, которые именно из-за того, что они были наследием прошлого, могли помешать будущему. С Гогу Ионеску пришлось обсудить, где лучше похоронить останки Надины. Надина перед смертью оставалась женой Григоре только потому, что не были выполнены процедурные формальности, и он не чувствовал себя вправе что-либо в этом отношении решать. Гогу, который все еще не утешился, полагал, что, коль скоро судьба привела сестру в деревню как раз в те страшные дни, ее душа, столь неугомонная на этом свете, именно там сумеет обрести покой. Через три месяца они все поедут туда на поминки. Кстати, заодно он намеревается продать свое поместье в Леспези, а возможно, и поместье Бабароагу, принадлежавшее Надине. Происшедшие события слишком его потрясли. У него не хватит духа жить и чувствовать себя дома в тех краях, среди зверей, убивших его сестру.
— В таком случае продай землю крестьянам! — предложил Григоре. — Они тоже пролили много своей крови и тем самым оплатили право на покупку земли.
— Нет, нет! — с ужасом отмахнулся Гогу. — Я больше не хочу иметь с мужиками никаких дел, даже дел, связанных с куплей-продажей. Охотнее всего я продал бы поместье банку, а тот пусть уж делает с ним, что хочет — хоть поделит на мелкие участки и продаст мужикам… Ничего не попишешь, Григорицэ, милый, я не похож на тебя, меня ничто не связывает ни с землей, ни с крестьянами. Я стопроцентный горожанин. Быть может, именно потому я никогда не забуду и тем более никогда не прощу мужикам их страшных преступлений, разбивших мое сердце.
Григоре посетил несколько раз Думеску, директора Румынского банка. В память о дружбе с Мироном Югой Думеску предложил Григоре свою помощь для преодоления финансовых затруднений. Григоре не хотел принимать от государства никакого возмещения убытков, в отличие от других потерпевших, которые сейчас наперебой клянчили компенсации, всячески раздувая размеры бедствия, чтобы извлечь из него максимальную выгоду. Из всех сгоревших в поместье Юги зданий застрахована была только новая усадьба. Если страховое общество выполнит свои обязательства и выплатит согласно договору страховку, то он рассчитается с банком, а на оставшиеся деньги восстановит хотя бы частично хозяйственные постройки и купит инвентарь. Думеску опасался, однако, что страховые общества не согласятся компенсировать убытки, рассматривая восстание как чрезвычайное происшествие, аннулирующее юридически их обязательства. Весьма желательно, чтобы правительство приняло специальный закон для урегулирования всех осложнений, порожденных особыми обстоятельствами. Во всяком случае, он, Думеску, займется всеми этими вопросами.