А Раубольд в эти минуты думал следующее: «Этот американец вовсе не похож на путешественника, который ищет приключений только потому, что ему наскучило жить в родном городе. В кармане у него приказ, а американцы умеют выполнять приказы. И этот готов его выполнить. Ни о чем другом он не думает. Глупым он не кажется, да и вряд ли он труслив. Если бы у него не было приказа, а я не выполнял бы того, что мне поручили, мы могли бы понять друг друга. И он и я — победители. Нам бы следовало обняться, похлопать друг друга по плечу, а вместо этого мы стоим и с недоверием смотрим друг на друга. Каждый из нас выходец из другого мира. Встреча наша — дело случая. Мы вот-вот расстанемся, хотя только что встретились. Он не поймет, что преступники могут совершить новые преступления. А если я ему об этом скажу, он просто не поверит мне».
— Приведите перечисленных арестованных! — приказал американец Раубольду.
— Вы не имеете права…
— Прикажите привести арестованных!
Спустя некоторое время всех арестованных вывели в коридор второго этажа. Фашисты испуганно озирались по сторонам.
— Штурмфюрер СС Бахман! — громко выкрикнул американец.
— Здесь! — Нацист щелкнул каблуками и сделал едва заметное движение головой, похожее на поклон.
Американец усмехнулся.
Осклабился и гитлеровец.
Раубольда так и подмывало крикнуть нацисту в лицо: «Ах ты собака! Тебе бы пулю пустить в затылок!»
Мысли американца в чем-то совпадали с мыслями Раубольда. «Нам стало известно, что в Вальденберге арестованы бывшие нацисты. Необходимо незамедлительно забрать их у немецких властей и переправить в американскую военную тюрьму… Разумеется, коммунист Раубольд абсолютно прав: этого нациста нужно не переводить в другую тюрьму, а немедленно поставить к стенке и расстрелять», — думал он.
Нудным, монотонным голосом американец выкрикивал другие фамилии. Делал он это безо всякого желания, словно давая понять, что всего-навсего выполняет приказ, и сам хочет поскорее разделаться с этим.
— Американская военная администрация постановила перевести вас в военную тюрьму, — сказал он, обращаясь к тем, чьи фамилии он только что зачитал.
И хотя американские солдаты зорко охраняли нацистов, те почему-то надеялись, что перевод их в американскую военную тюрьму будет способствовать их скорейшему освобождению.
После отъезда американцев Раубольд вернулся в свой кабинет и сел за стол. Его одолевали сомнения, правильно ли он действовал. К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы, и он с силой ударил кулаком по столу. Раубольд снял трубку и позвонил в ратушу, откуда ему сообщили, что Ентц с Хиндемитом уже уехали к русским на переговоры. Половина сотрудников ратуши ломает себе голову над тем, где им взять рабочих, в которых в эти дни ощущается такая нужда.
Мысли, которые одолевали патера Пляйша во время поездки в американском джипе, никак не укладывались в хоть сколько-нибудь стройную систему. Машину то и дело подбрасывало на ухабах, в рот и нос лезла густая дорожная пыль. Уж лучше бы его оставили в покое и никуда не везли. Однако американцы на этот счет были иного мнения. Их бесцеремонность и грубость действовали патеру на нервы. Они даже вида не подали, что рады встретиться с таким послом с другой стороны. Патер поставил себе цель найти союзников, единомышленников. Он, молившийся за торжество здравого смысла, он, отрицавший применение насилия, сам толкал людей на насилие. Но теперь уже поздно. Путь, который он выбрал, нужно пройти до конца.
Машина приближалась к городу, лежавшему на берегу реки. Проехали по пыльной дороге, по обе стороны которой возвышались горы выработанной породы. По всему чувствовалось, что шахты уже действуют. Этот город остался неохваченным восстанием, здесь никто не знал, какие события произошли в нескольких десятках километров отсюда.
Водителем джипа был молодой парень. Он вел машину молча и так лихо, что порой патер с испугом думал, не специально ли водителю дан приказ напугать патера. Водитель часто оборачивался и смеялся, глядя на священника. Его забавляло бледное испуганное лицо пассажира.