— Товарищ комендант, наши люди имеют при себе оружие вопреки постановлению о прекращении огня. Мы не сложили оружия и не сдали его. Мы, разумеется, неохотно боремся против своих соотечественников, но если победители не собираются уничтожать остатки недобитых гитлеровцев, мы сделаем это сами.
— Мы строго придерживаемся соглашений, заключенных с нашими союзниками, — объяснил комендант.
— Соглашения, договора, бумаги… — небрежно произнес Ентц.
Комендант встал, обошел стол и, подойдя к Ентцу, подал ему руку. Ентц ответил на его пожатие, хотя ожидал гораздо большего и был явно недоволен.
— Мы, освободили иностранных рабочих, которые были угнаны в Германию на принудительные работы. Пообещайте мне, что вы в самые сжатые сроки сделаете все, чтобы отправить их на родину. На следующей неделе мы посадим их в железнодорожный эшелон, направим его к вам. Эти рабочие имеют право… — проговорил Ентц, но комендант прервал его:
— Спешить не нужно, товарищ Ентц.
— Но когда же?
— Мы вас об этом известим.
Комендант передал Ентцу пропуск на беспрепятственный проезд в советскую зону для закупки сельскохозяйственных продуктов. Весь вопрос заключался в том, согласится ли кто-нибудь в такое смутное время продавать продукты.
Комендант крепко пожал руку и Хиндемиту, а Ентца даже обнял, повторяя:
— Геноссе Ентц! Геноссе Ентц! — И, посмотрев в глаза, добавил: — Передайте от меня привет всем жителям вашего города!
Ентц почувствовал, как на глаза ему навернулись слезы, и, чтобы этого никто не заметил, он размазал их по лицу.
Офицеры комендатуры обступили немцев, жали им руки, что-то говорили, чего ни Ентц, ни Хиндемит не могли понять, хотя чувствовали, что это дружеские и теплые слова, которые сейчас им дороже всего.
Георг Хайнике с помощью товарищей взобрался на импровизированную трибуну. Отсюда он видел всех, но никого не узнавал. В глазах у него рябило, как в жаркий день на солнце, хотя день был совсем не солнечный, Георг знал, что это у него от слабости, и в душе надеялся, что все будет хорошо. Ему хотелось сказать такое, что сразу же, с первых слов захватило бы людей, заставило бы их энергично хлопать в ладоши и избавило бы таким образом его от необходимости произносить перед ними длинную речь.
— В том тяжелом положении, в котором мы сейчас находимся, трудно говорить о стране будущего, в которой каждый надеется найти свое счастье, — начал Георг и сразу же заметил, что люди с большим вниманием слушают его.
Голос у Георга громкий, так что его хорошо было слышно даже в самом дальнем углу площади. Георг обличал, обвинял, сопоставлял… Речь его была живой, меткой и доходчивой.
В толпе, слушавшей Георга, были и доктор Каддиг с Шарлоттой.
— Я хоть и живу, но практически я мертвый человек, — тихо заметил Каддиг Шарлотте. — Это он превратил меня в мертвеца, быть может сам того не подозревая.
В этот момент Хайнике разыскал глазами ландрата, который как раз говорил о нем и о своем сомнении относительно того, получит он от него поддержку или нет.
На шаткую трибуну к Георгу взобрался Раубольд, еще не отдышавшийся от быстрой ходьбы. Он не стал прерывать Хайнике, а только сунул ему в руки какую-то записку.
«Самое главное для меня сейчас — закончить свое выступление, — думал Георг, не переставая говорить. — Я должен сказать все, что собирался. Большего от меня никто потребовать не может…»
— Прочти записку! — с видом заговорщика прошептал ему Раубольд.
«Шрайтер убит!» — прочел про себя Хайнике.
Собравшиеся на митинг люди видели, как Хайнике прочел какую-то записку, и многим хотелось бы узнать, что в ней написано.
«Неужели американцы двинулись на город? Не захватят ли они его? Или, может, сюда придут русские войска? Лучше было бы услышать эту сногсшибательную новость не на площади, а сидя дома. Выслушать, а затем запереть получше двери, закрыть окна ставнями. Стоит ли слушать этого Хайнике? Что он еще может сказать?» — думали многие.
Георг повернулся к Раубольду и посмотрел ему в глаза. «Кто же убил старика? — подумал он. — В записке об этом ничего не говорится. Что же сейчас сказать? Может, следующее: вот перед вами стоит Раубольд, мой хороший друг. Он вооружил рабочих, чтобы они охраняли вашу жизнь и ваш покой. Но он застрелил частного предпринимателя Шрайтера, так как тот…» Мысли Георга перепутались, он никак не мог придумать, что сказать еще. Причины для того, чтобы расстрелять Шрайтера, не было.
— Товарищи нашли Шрайтера убитым во дворе собственного дома, возле грузовика, — подсказал ему Раубольд.