Константин Рябой и Караванченко приступили к более детальной разработке плана восстания. Начинать нужно было в узловых точках городах: вокзал, ортс-комендатура, почта и генштаб. Согласно плану, следовало ударить одновременно в разных точках города, лишив фашистов возможности связаться для согласованного отпора и запросить помощь. Важно было отрезать связь и не дать фашистам возможности вызвать подкрепление из других городов.
Пётр Онуфриевич Кравченко, использовал всю информацию от подпольщиков железной дороги, типографии, узла связи, жандармерии и полиции, сведения из лагерей. Всё это сопоставляя и анализируя разные сценарии, вносил в этот план поправки и предложения. Его профессиональное военное образование давало возможность представить весь план глобально, всю картину возможного развития событий. В Академии Фрунзе тактике и стратегии уделялось серьёзное внимание.
Важно было максимально сберечь людей, избежать ненужных жертв, подумать о перемещении отрядов так, чтобы изолировать оккупантов в разных районах города, не дать опомниться и объединиться, связаться с соседними частями. Рядом Днепропетровск, Кривой Рог. Врачи городской больницы сделали тайники с препаратами первой помощи у девушек, подготовленных санинструктором Серафимой Ватолиной для помощи раненым во время восстания.
А пока, приходилось ждать наступления наших, накапливать в тайниках боеприпасы.
Участие Клары в подготовке было одним из ключевых. Подпольщики в жандармских патрулях могли спокойно собирать сведения о перемещении немецкой техники, проверяя документы, фиксировать номера, обозначения и названия фашистских подразделений, дислокацию складов. Перевозить запасы оружия под видом стройматериалов для ремонта дорог. Майор Кравченко считал подпольщиков из дорожной жандармерии опорой восстания — многие были кадровыми офицерами. Несмотря на ранение и плен, не утратили боевых навыков проведения военных операций. Жандармские подразделения окрестных сёл возглавляли именно такие люди. Звание фельдфебеля дорожной жандармерии давало им полномочия постепенно выдавливать из отряда немецких прихлебателей за малейшее нарушение и заменять их людьми, направляемыми подпольем.
Пётр рассудил, что заниматься увольнением лично Кларе тоже не стоит — ни к чему давать повод для лишних подозрений и недовольства. Эту функцию взял на себя Степан Чумак.
Проблемным оставался отряд жандармерии в селе Межирич. Лейтенант Носач не смог избавиться от родственников начальника местной полиции — братьев Кабаков. Эти бендеровские твари без устали писали доносы на всех подряд. Один из братьев — Григорий пользовался доверием Экке.
После доноса на Клару, адресованного Хайнеману и так и не достигшего цели, Кабаки решили отправить донос на Ивана Носача. Выправка лейтенанта не вызывала у них сомнений — начальник их подразделения — советский командир.
Как обычно, и в первых числах февраля 1943 года Хайнеман не заставил себя ждать — явился с очередной инспекцией, выдал зарплату жандармам, заверил накопившиеся документы, забрал приготовленные для него продукты.
Как только водитель уложил в машину корзины с провизией, Хайнеман предложил Кларе сопровождать его по городу. Уже в машине властно бросил водителю:
— В Межирич!
У Клары противно заныло под ложечкой: "Снова — здорово… опять братья расстарались…"
Сельское управление дорожной жандармерии села Межирич располагалось рядом с Донецкой трассой. Дежурный, завидев машину куратора, скомандовал построение. Хайнеман, расправив добротное кожаное пальто с меховым воротником, прошёлся перед застывшим строем, протянул Кларе серый конверт:
— Читайте!
Строчки прыгали перед глазами. Вдох-выдох. Донос в руке перестал дрожать. Ровным, четким голосом, чтобы слышал весь строй, Клара читала, делая выразительные паузы, и лихорадочно соображала, как переводить: "Конверт был запечатан, значит, в Кривом Роге ему перевести не успели … А, если специально заклеили, чтобы проверку устроить? Рискнуть?"
Братья Кабаки довольно обменялись взглядами. Решила повторить трюк, который провернула в начале карьеры в кабинете Лёхлера.
— Герр Хайнеман! В донесении указано следующее…
По мере того, как немецкие слова звучали перед строем, лицо Хайнемана наливалось гневом, а в глазах Носача настороженность сменилась пониманием, Иван немного знал немецкий. Фашист ткнул пальцем, затянутым в перчатку в лицо Ивану: