Когда мы добрались до Иерусалима, мы увидели огромную толпу арабов, собравшуюся между банком Барклэй и почтой. С более или менее безопасного расстояния они обозревали разрушения, причиненные полицейскому штабу. Мы внимательно наблюдали за ними. Они были поражены. В их разговорах звучало изумление, смешанное со страхом и восхищением. Так было при всех последующих нападениях, результаты которых они могли видеть.
У арабов появился новый вид паломничества. Из городов и селений они устремлялись к местам, где мы посещали угнетателей и взрывали здания, ’’сравнивали их с землей”, как выразился один из членов британского парламента. Мы обращались к арабам на их языке. Тысячи наших листовок распространялись в арабских городах и селениях либо нашими ребятами, внешне похожими на арабов, либо друзьями-арабами. Арабы, правда, читают мало, но они проявляли явный интерес к сообщениям из подполья. Часто образованный араб читал вслух любопытной толпе наши листовки.
Мы извещали арабов, что у нас нет желания воевать с ними или причинить им вред, что мы хотим видеть в них мирных граждан будущего Еврейского государства. Мы напоминали им, что во время наших операций в арабских районах не было случаев нарушения покоя и личной безопасности арабов. Мы предупреждали их, что целью англичан было натравить их на нас, и вынудить нас воевать друг против друга. Мы выражали надежду, что они не будут теперь прислушиваться к такого рода пропаганде. Если же они поднимут руку на евреев, у нас не будет выхода и нам придется ’’заняться ими”.
Если наша литература оказывала влияние, то еще большее влияние возымели наши действия. Тот факт, что могущественное британское правительство не только не могло вынудить нас прекратить борьбу, но продолжало получать все более ощутимые удары, оказал весьма отрезвляющее воздействие на арабов. Остальное доделало их воображение.
Арабы не только не мешали нам нападать на правительственные войска, некоторые из них даже активно помогали нам. Их помощь, правда, не была даровой, но она была жизненно важной. Из того небольшого запаса оружия, которым мы располагали, часть была куплена у арабов. Пока мы не нашли путей к самостоятельному изготовлению значительных количеств взрывчатки — нашего основного оружия — заметную часть нашего ТНТ* мы получали у арабов, не считая того, что мы ’’занимали” у самих англичан.
* Сокращенно тринитротолуол.
На более позднем этапе восстания представители некоторых арабских племен обратились к нам с предложением создать ’’объединенный фронт борьбы против англичан”. От нас они требовали только денег на военную пропаганду среди своих. Мы не могли принять их предложения. Те небольшие деньги, какими мы располагали, были нам необходимы для покупки взрывчатки.
Только после того, как ООН приняла решение относительно будущего Эрец Исраэль решение, явившееся прямым следствием еврейского восстания, арабы подняли на нас руку. Они сделали это потому, что им было обещано, что регулярные армии арабских государств вступят в борьбу, чтобы уничтожить евреев. Они предвкушали передачу Тель-Авива палестинским арабам. Но даже в период борьбы, начавшейся 30-го ноября 1947 г., уважение, смешанное со страхом, которое вызывало у арабов еврейское оружие, продолжало оказывать свое действие. В открытом бою решает сила. Но что такое сила? Это не только физическое превосходство. Духовные и психологические факторы также очень важны, а иногда и решают исход дела. Одним из них является легенда, опережающая войско, например, что оно ’’наводит ужас на врагов”, что оно ’’непобедимо” и т.п. Легенда о еврейской мощи была создана подпольем, восстанием евреев. Эта легенда, возникшая в годы перед международным политическим решением, сыграла важную роль в изгнании захватчиков — все это еще ждет должной оценки.
Хагана сыграла историческую роль в борьбе против захватчиков-арабов до создания армии Израиля, объединившей все боевые силы. Но смешно думать, что ’’само существование” Хаганы в 1944-49 г.г. предотвратило повторение арабских беспорядков 1936-39 г.г.. Арабы, безусловно, слышали рассказы о ’’десятках тысяч штыков”, которыми, якобы, располагала Хагана. Но они также помнили время хавлага. Эти воспоминания вряд ли могли их сдержать. Если что-либо могло остановить их — это была память о предвоенных карательных операциях Иргун Цваи Леуми под командованием Давида Разиеля.
Правда, несмотря на многолетнюю бездеятельность, Хагана пользовалась у арабов большим уважением. Но это уважение явилось результатом логического заключения арабов, видевших успех наших внезапных нападений на англичан. Они мысленно удваивали и утраивали наши силы, умножая их при помощи своего богатого воображения. Если ’’раскольники” из Иргуна так сильны, рассуждали они, если англичане не могут справиться с этой, небольшой кучкой повстанцев, какой же должна быть мощь ’’семидесяти тысяч” Хаганы? Таким образом, каждое новое нападение на угнетателей подкрепляло в глазах арабов легенду о еврейской военной мощи.
Так, восстание привело к нейтрализации арабского фактора. Прежде чем британские власти смогли, как в прошлом, использовать его против нас, он был нейтрализован. А позже, когда арабы, поощряемые англичанами, попытались померяться с нами силами, было уже поздно. Мы ’’укоротили им руки”, как мы их и предупреждали. Первая же стычка, хотя и с большими потерями, закончилась победой еврейского оружия.
’’Обеспечение флангов” во время восстания против мандата было существенным стратегическим достижением, хотя и косвенным. Главный стратегический замысел восстания был направлен против самого правительства и предназначался для достижения прямых целей. Он не сформировался в одни день, а постепенно вырабатывался в огне боев. Наша стратегия строилась на трех прочных основах: на тщательном изучении методов, которыми пользовались в управлении чужими странами угнетатели; на объективном изучении международного положения и на глубоком изучении положения и состояния Великобритании к концу Второй мировой войны.
Британское правительство располагает большим опытом господства над чужими — особенно — отсталыми народами. Мы изучали и анализировали этот опыт. Мы знали, что британские власти обычно избегают правления с помощью насилия, предпочитая силу престижа. Они знают, что ’’штыками можно сделать все, но сидеть на них нельзя”. Гораздо лучше сидеть под их тенью. Вследствие этого, когда британские правители наталкиваются на активное сопротивление, они стремятся найти выход в отказе от открытого правления и замене его непрямым, скрытым. Так главнокомандующего заменяет ’’советник”, верховного комиссара — ’’посол”. Они выходят в дверь и возвращаются через окно. История дает немало примеров этой системы на разных ее этапах.
История и наши наблюдения убедили нас в том, что если бы нам удалось подорвать престиж британского правительства в Эрец Исраэль, его власть пала бы автоматически. Поэтому мы постоянно били по этому слабому месту, намеренно, неутомимо, непрестанно.
Само существование подполья, которого ни гнет, ни виселицы, ни пытки и ссылки не могут подавить и ослабить, не может в конце концов не подорвать престиж колониального режима, который держится на легенде о своем всемогуществе. Каждое нападение, даже неудачное, которое ему не удается предотвратить, является ударом по его авторитету. Появляется трещина, и с каждым следующим нападением она растет.
Большинство наших нападений имели успех, но были и неудачи. Мы научились их избегать. В то же время мы понимали, что это только военные неудачи. В политическом смысле все нападения были успешными и среди них были такие, которые сокрушительно били по престижу правительства. Особое место среди них занимает нападение на тюрьму в Акко, вынудившее главу оккупационного правительства выступить со смущенными оправданиями. Это было признание неспособности уничтожить подполье или предотвратить его выступления.