Ошеломленные тюремные власти обратились с отчаянным призывом о немедленном подкреплении.
В полицейском участке от одного из арабских осведомителей знали о ’’подозрительных передвижениях” по соседству с крепостью, и в распоряжение тюремных властей был послан вооруженный патруль. Из ближайшего военного лагеря к тюрьме ринулись военные соединения. Из Хайфы, что за 13 миль от Акко, к крепости направился грузовик с солдатами. Но, как позднее гласил доклад комиссии по расследованию, ни одно из этих соединений не подоспело вовремя и не успело отрезать Иргуну путь к отступлению. Минное поле остановило полицейский патруль, бывший уже на полпути к крепости. Британские войска остановились посреди шоссе, опасаясь взрыва небольших подозрительных канистр, выстроившихся рядами поперек дороги. Грузовик из Хайфы был уничтожен. Что касается военного лагеря, то он был нещадно обстрелян из наших мортир калибром всего 2 дюйма. Так называемое кольцо безопасности, созданное нами внутри другого британского кольца, стойко держалось, ибо за ним стояли бойцы, поклявшиеся не пропустить врага.
Казалось, что Шимшону удастся исполнить обещание, данное им в свое время Аврааму. ”Не беспокойся, — сказал он перед наступлением. — Я доставлю Эйтана и всех других ребят целыми и невредимыми”. Однако из-за слепого случая, которого никакие расчеты не могут принять во внимание, Шимшону удалось исполнить лишь часть своих обещаний. И в самом деле, Эйтан и подавляющее большинство заключенных, членов ЭЦЕЛ и ЛЕХИ, были доставлены на базу нашего подполья, но сам Шимшон, а с ним и другие бойцы, на мгновение вкусившие радость свободы, больше никогда не вернулись...
...В тот воскресный день группа солдат и полицейских решили пойти купаться немного южнее Акко и, как всегда, взяли с собой оружие. Встревоженные шумом взрыва и выстрелов, они бегом ринулись к главной дороге и устроили засаду внутри нашего пояса безопасности. Тогда же случилось и второе трагическое происшествие: наши ребята, сидевшие в засаде внутри нашего же кольца, не слышали предупреждения об окончании операции и поэтому оказались во вражеском окружении.
Гомер Бигарт писал в то время в газете ’’Нью-Йорк Геральд Трибюн”, что операция в Акко была с энтузиазмом воспринята всем еврейским населением ишува, однако ’’нет сомнения” в том, что наряду с чувством триумфа сердце командующего Иргун Цваи Леуми переполняет горечь тяжелых утрат. Гомер Бигарт не ошибся. Точнее, он ошибся только в одном. Чувство скорби было намного сильнее радости победы.
О том, что случилось во время отступления, нам сообщили в подробном письме, адресованном Эйтану Матитьягу Шмулевичем, бывшим членом ЛЕХИ, который в лаконичной форме изложил то, чему был очевидцем. Комментарии здесь были излишни. Я должен только расшифровать некоторые псевдонимы: ’’Шимшон”— это Дов Коган, ’’Шимон” — Шимон Амрами, ’’Майк” — Михаэль Ашбель, которому вместе с Шимоном удалось избежать виселицы только для того, чтобы умереть на ’’баррикадах”. ”На баррикадах” — была песней, которую он написал в камере смертников, оставив своим товарищам завещание, которому суждено было стать любимой песней подполья.
Шмулевич писал:
”Я знаю, как вы были потрясены потерей наших друзей. Я знаю, что вновь открываю начавшие, возможно, зарубцовываться раны. Легче забыться и утешиться, когда есть работа. Если, однако, я пишу вам об этом, то только потому, что чувствую, что их храбрость и мужество, с которыми они встретили смерть, могут несколько облегчить глубокую грусть, неизбежно следующую за потерей друзей и товарищей.
Вы знаете, наверное, что мы наткнулись на засаду и попали под перекрестный огонь, едва успев миновать железнодорожную станцию. За несколько мгновений до этого наш шофер увидел Шимшона, бежавшего нам навстречу по дороге и делавшего знаки рукой. Пока до шофера дошел смысл этих знаков, машина уже приблизилась к повороту. Он обогнул дорожные заграждения на полной скорости и, пытаясь притормозить, свернул резко в сторону, и через секунду мы очутились в придорожных зарослях кактуса. Мотор заглох. Пулеметный огонь был убийственным, но мы ясно слышали голос Шимона: ”3а мной!” Майк был ранен, когда мы все еще были в грузовике, других ранило в момент прыжка из кузова на землю. В течение нескольких секунд мы лихорадочно метались, пытаясь выбраться из этой огневой зоны, но куда мы ни бросались, нас обстреливали из пулеметов. Раненые, истекающие кровью, мы побежали вдоль обочины. На дороге мы внезапно увидели Шимшона, который бежал к военной машине, стоявшей на дороге. Мы побежали за ним. Нам удалось вскочить в машину, в которой сидели двое невооруженных солдат с шофером. Шимшон приказал ему ехать, и те, кто был ранен легко, набросились на солдат и прижали их к дну кузова. Нас осталось только девять. Хаим Бренер был убит, когда мы еще были на обочине. Пуля попала ему в шею. Мендель был ранен в спину и не мог больше двигаться. Ница тоже был ранен и остался лежать у дороги. Ицхак Кузиневский остался с ним, пытаясь перевязать ему раны, и поэтому не успел добежать до грузовика.
Казалось, что нам удалось спастись. Мы выбрались из зоны огня и занялись ранеными. Мы не могли больше держать солдат, так как при нас не было оружия, кроме того, подавляющее большинство из нас были ранены.
Мы поравнялись с джипом Шимшона; он приказал шоферу остановить машину. Узнав, что среди нас есть шофер Шемеш, мы велели солдатам покинуть грузовик, а сами перетащили пулемет и боеприпасы из джипа в грузовик. Тем временен кольцо вокруг нас стало сжиматься, и мы снова очутились под перекрестным огнем. Шемеш сел за руль, но мотор не заводился. Шемеш начал исправлять его, как вдруг с противоположной стороны шоссе на полной скорости выехал другой грузовик. Мы выпрыгнули из машины и бросились ему наперерез. Шимшон выстрелил в воздух целую обойму, и грузовик остановился. Рядом с Шимшоном бежали Шемеш и Амнон. Я тащил за собой Баруха Шмуклера и Шимона. Оба они были ранены в ноги. Правый локоть Баруха был в ужасном состоянии. По-видимому, кость была раздроблена. Когда мы бежали, поливаемые пулеметным огнем, он сказал мне: ”К черту все это! Как я смогу писать левой рукой? Правую определенно придется ампутировать”.
Арабы, сидевшие в грузовике, соскочили на землю. Среди них был солдат с винтовкой. Шофер начал препираться с Шимшоном, стоящим с ’’Бреном” наперевес у двери кабины. Шемеш стоял рядом с ним. Шимшон выстрелил, и шофер, раненый в голову, упал на землю. В этот момент и произошла трагедия, предрешившая нашу судьбу. Шемеш, видя, что шофер падает, слишком поторопился вскочить в кабину. Он очутился прямо перед дулом ’’Брена” Шимшона, когда последний еще стрелял. Шемеш упал на месте. Мы остались без шофера. За руль сел Амнон и попытался развернуть грузовик, но не смог. У него были повреждены ребра и локоть. Шимшон побежал назад к джипу, занял позицию и начал стрелять в приближавшихся британских солдат. Там он и погиб. Я никогда не встречал его раньше. Но с того момента, когда я увидел его в деле, я не переставал восхищаться им. Его хладнокровие и мужество не имели себе равных. Даже когда было ясно, что все проиграно, он даже и не подумал о спасении собственной жизни, прикрывая наш отход огнем из своего пулемета.
Нисим Казас набросился на британского солдата, который было изготовился стрелять, свалил его на землю и ударил прикладом. К несчастью, он был ранен. Мы разбежались по открытой местности, простиравшейся по ту сторону дороги. Майк, Барух и Шимон не смогли бежать. Все трое свалились рядом друг с другом, тяжело раненные. Шимона ранили в плечо. Моше Соломон, Йосеф Дахар и я отбежали дальше остальных. Мы добрались до кукурузного поля и бросились на землю, чтобы осмотреться. Прямо перед нами, в поле, мы видели бегущих британских солдат. Число солдат и полицейских на дороге, по ту сторону поля, все увеличивалось. Поле было маленькое. Выбраться из этого ада можно было, лишь пробежав небольшой участок открытой местности, находившейся прямо за дорогой; но нас обнаружили бы там мгновенно. Мы решили поэтому оставаться на месте до наступления темноты.