”Мы презираем ваши угрозы, — продолжал он. — Мы знаем, что у этой битвы есть только один исход: наш народ приобретет свободу, а его угнетатели уйдут с нашей земли. Вот почему мы спокойны. Более того, мы счастливы. Ибо не может быть большего счастья, чем отдать жизнь в борьбе за великий идеал и знать, знать совершенно определенно, что мы находимся в рядах тех, кто приближает его осуществление”.
16 июня 1947 года трое британских офицеров объявили приговор Хавиву, Накару и Вайсу: ”Вы приговорены к смертной казни через повешение”.
Все трое запели национальный еврейский гимн ’’Атиква”.
23 июля Хавива, Накара и Вайса вывели из камер смертников и повели к виселицам.
Их последний путь был описан 29 июля 1947 года свидетелем по имени Натан, бывшим в то время узником военной тюрьмы Акко.
’’Этим утром наших товарищей повесили. Мы уже знали, что должно случиться завтра между четырьмя и пятью часами утра.
Как только забрезжил рассвет, мы прильнули к решеткам и, затаив дыхание, беспомощно наблюдали за всем происходящим вокруг их камеры. Майор Чарльтон выехал из тюрьмы уже накануне в полдень, и с тех пор мы его не видели. Ближе к вечеру прибыла группа палачей, набранная в рядах полиции и армии. Они снова проверили все личные принадлежности приговоренных к смерти и забрали с собой четвертого смертника Азиза Мизрахи. Затем британские офицеры объявили смертникам, что их казнят между четырьмя и пятью часами утра. Они ответили громким пением ’’Атиква”, гимна ”На баррикадах” и других песен подполья. Позже они крикнули нам, что смертная казнь состоится в четыре часа в следующем порядке: ’’Хавив, Накар, Вайс. Потом раздался крик: ’’Отомстите за нашу кровь!”
Мы крикнули им в ответ: ’’Будьте мужественны! Мы все с вами!”
В два часа ночи сефардский раввин, которого мы не смогли узнать издалека, был препровожден в камеру смертников и находился там около 15 минут.
В четыре утра Абессалом начал петь ’’Атикву”, и мы, прильнув к решеткам, присоединились к нему. Вооруженные полицейские патрули не замедлили занять своих посты у забора для посетителей недалеко от нашей камеры. В 4.03 был повешен Абессалом. В 4.25 запел во весь голос Меир. Не будучи в состоянии даже дышать, мы присоединились к его пению. Его казнили в 4.28. В 5 часов утра из камеры смертников послышался одинокий голос Яакова, поющего ’’Атикву”. И снова мы поддержали его. Через две минуты он был казнен. Тело каждого из них оставалось в петле 20 минут, после чего их вынесли из камеры.
Главными палачами были Хакетт, смотритель тюрем, и капитан Клоу, надзиратель Наблусской тюрьмы, который казнил Дова и его товарищей. На рассвете через арабского офицера мы известили тюремных надзирателей, что не отвечаем за жизнь любого англичанина, который осмелился войти во двор. Мы объявили голодовку и стали молиться. Позже утром мы обнаружили надпись на стене камеры смертников:
’’Еврейскую молодежь на ее Родине не запугать казнями — А.Х. Нашему примеру последуют тысячи”.
Под надписью была высечена эмблема Иргуна и три имени, следовавшие в том порядке, в каком они были казнены.
Мы прилагаем отрывок из дневника Абессалома, который он вел в камере. В самом начале процесса Абессалом попросил, что если ему суждено будет умереть до того, как он успеет окончить свой дневник, то пусть допишут дневник за него. Его просьба будет исполнена”.
На следующий день были казнены два англичанина. Мы отплатили врагу той же монетой. Мы предупреждали его снова и снова! Он игнорировал наши предупреждения. Он вынудил нас ответить виселицами на виселицы.
Но дни оставались черными, как беззвездная ночь.
Почему англичане привели в исполнение эти бессмысленные смертные приговоры?! Почему смертная казнь все же состоялась, несмотря на наши многочисленные предупреждения и призывы? Быть может, в их ушах все еще стоял отзвук предписания сэра Уинстона Черчилля ’’действовать, как подобает мужчинам”.
’’План виселиц” был разработан Уайтхоллом. Британское правительство полагало, что сломив сопротивление военнопленных, оно сможет переломить хребет еврейскому сопротивлению. Повешение, повешение и еще раз повешение! Нет сомнения в том, что не отомсти мы, в Палестине были бы проложены виселичные аллеи, и чужеземные властители правили бы нашей страной по сей день. Мрачное возмездие, насильно навязанное нам в Нетании, не только спасло десятки еврейских юношей от виселицы, но и нанесло сокрушительный удар по британскому правлению в Палестине. Когда сотрясаются виселицы, режим, покоящийся на них неизбежно рушится. Никто иной, как бывший первый помощник генерального секретаря британского правительства в Эрец Исраэль, полковник Арчер Каст, подтвердил это в совершенно недвусмысленных выражениях. В лекции перед членами Королевского общества полковник Арчер Каст сказал: ’’Казнь двух британских сержантов больше всего повлияла на наше решение покинуть Палестину”5.
Когда нация возрождается, ее лучшие сыны готовы отдать жизнь за ее освобождение. Когда империям угрожает крах, они готовы пожертвовать своим унтер-офицерами.
Глава XXII. ВСТРЕЧИ В ПОДПОЛЬЕ
Вынужденное одиночество является неизбежным условием любого подполья. На протяжении всех лет восстания мне пришлось отказаться совсем от удовольствия дружеских бесед, встреч с друзьями, родственниками или просто добрыми знакомыми. Железные законы подполья запрещали ’’несущественные” встречи. Те немногие люди, с которыми мне довелось видеться в те годы, приходили ко мне, чтобы обсудить план очередной боевой операции, работу нашей организации и вопросы, касающиеся нашей борьбы.
Одной из моих самых важных и секретных встреч явилась встреча с представителями специального комитета Организации Объединенных Наций.
Инициативу в данном случае проявили не мы, а члены комиссии. И все же официальные еврейские учреждения ишува, как я уже говорил, утверждали, что все действия, предпринятые нами непосредственно перед приездом членов комиссии ООН в Палестину и во время их пребывания в Эрец Исраэль, преследовали только одну цель: быть в центре внимания и вынудить посланцев ООН вести с нами переговоры. Они относили это даже к операции, которую мы готовили против Дома цитрусовых. Посему уместно было бы рассказать правду о знаменитом туннеле.
Дом цитрусовых находился в Тель-Авиве в британской зоне безопасности. В этом здании размещалась военная полиция и штаб-квартира гражданских властей, в чьем ведении находился большой район, центром которого был Тель-Авив. Дом цитрусовых, как и каждое подобное учреждение британских властей, в годы восстания превратился в хорошо охраняемую крепость, ощетинившуюся пулеметными гнездами, окруженную колючей проволокой и наводящую страх на всю округу. Не раз невинные прохожие падали, сраженные пулями, ибо солдаты за бойницами порой бывали очень ’’небрежны” в обращении со своим оружием.
Прямо против Дома цитрусовых находилось небольшое здание, при котором имелся подвал, вполне пригодный для склада. Одним прекрасным летним днем 1947 года преуспевающего вида бизнесмен навестил хозяина дома и сделал ему выгодное предложение: сдать подвал под склад картофеля. Лысеющий бизнесмен произвел на хозяина помещения впечатление надежного достопочтенного и приличного съемщика. Договор был подписан не-
замедлительно. Купец пригнал к складу первые тяжело груженные грузовики. Грузчики, разгрузившие первые мешки, были не очень осторожны, и вскоре вся мостовая у склада была усеяна картофелем. Бизнесмен, который на деле был нашим Алексом, громко бранил грузчиков, однако охотно разрешил соседям подобрать рассыпавшиеся картофелины и взять их себе. Все остальные мешки были уже более аккуратно сняты с грузовика и целыми внесены в дом.
В подвале закипела работа. Мешки с картофелем привозились и увозились. Картофельный бизнес процветал. Привозили картофель, а может быть и кое-что другое... Увозили землю, ибо ’’грузчики” день за днем, как кроты, рыли туннель к Дому цитрусовых. Прокладка туннеля проходила в соответствии с точно разработанным планом под самым носом у охраны. Работа продвигалась медленно, но верно. Не много дней прошло прежде, чем ’’грузчики” достигли определенной точки прямо посреди проезжей мостовой. Еще несколько дней, и цель будет достигнута.