Что это была за цель? Иностранные корреспонденты, аккредитованные в Палестине, позднее сообщили, что мы собирались взорвать эту хорошо укрепленную правительственную крепость в отместку за казнь Хавива, Накара и Вайса. В этом утверждении была некоторая доля правды, но, как я уже подчеркнул, нашим общим курсом не была политика мщения. Что касается смертных казней, то мы с самого начала решили отвечать врагу его же методами, повторяя их в точности.
План, касающийся Дома цитрусовых, должен был иметь далеко идущие последствия, поэтому он был разработан до мельчайших деталей. Мы, немало поразмыслив над этим, решили прорыть подземный туннель под фундамент крепости и заложить в него большое количество взрывчатки, снабженной часовым механизмом, установленным на 48 или 72 часа. За это время бы успели засыпать туннель, чтобы никто не смог его обнаружить. Тех нескольких человек, что жили по соседству, мы собирались предупредить заранее о том, что им следует покинуть их жилища на некоторое время. Что касается соседних строений, то по нашим планам взрывной волной могло выбить в зданиях только оконные стекла.
За 48 часов до взрыва мы должны были опубликовать специальное воззвание к британским властям, информируя их, что в такой-то день и такой-то час все их ’’зоны безопасности” взлетят на воздух. Мы, поэтому, рекомендуем эвакуировать всех людей из этих зон незамедлительно.
Перед британскими властями был бы следующий выбор: внять нашему предупреждению или игнорировать его. Они и только они несли ответственность за принятое решение. Опыт говорил о том, что англичане поверят нашим предупреждениям и подчинятся.
В эти дни, стоило лишь какому-нибудь шутнику позвонить и сказать: ”В вашем здании заложены бомбы!” — как начиналась немедленная эвакуация. Во многих правительственных и военных учреждениях стояли наготове лестницы для более удобной эвакуации персонала с верхних этажей зданий. Трагический урок отеля ’’Царь Давид” возымел свое действие. Более того, на этот раз предупреждение должно было быть опубликовано от нашего имени, под нашей официальной эмблемой, а британские власти знали, что Иргун не предупреждал впустую.
Правда, по истечении 48-часового ультиматума, мы собирались уничтожить всего лишь одну ’’зону безопасности”, ту, что была в Тель-Авиве. Однако мы не сомневались, что британские власти, опасаясь дальнейших взрывов еще где-нибудь, уже не возвратились бы ни в одну из этих зон. План операции по Дому цитрусовых был поэтому рассчитан таким образом, чтобы вызвать настоящее землетрясение, которое потрясло бы британский режим в стране. Британские власти никогда бы не знали, откуда ждать следующего удара.
Это и было задачей плана по Дому цитрусовых, про который Хагана была проинформирована одним из своих агентов, проживавшим поблизости. Он доложил о чрезмерно кипучей деятельности на картофельном складе, и в ту ночь, когда наши люди покинули здание, люди Хаганы замуровали туннель.
Оглядываясь назад, я почти не сожалею, что Дом цитрусовых так и не был взорван. Это красивое здание служит сейчас государству Израиль. Британский режим потерпел крах; правление англичан окончилось; это было результатом большого числа других операций. Остается оплакивать юного члена Хаганы, подорвавшегося в заминированном туннеле, потому что его обуреваемыми ночными кошмарами офицеры решили любой ценой предотвратить взрыв здания.
Утверждение официальных институтов ишува, что боевая операция Иргуна была направлена не против англичан, а предназначалась для привлечения внимания членов комитета Организации Объединенных Наций к деятельности нашей организации, кажется еще более странным в свете того, что они сами рассказали о нас членам комитета. Они изобразили нас почти что решающим фактором в той ситуации, которая создалась в стране. Доктор Гарсия Гранадос в своих мемуарах опубликовал полностью секретные протоколы встречи, состоявшейся по личной просьбе руководителей Хаганы между судьей Сандстромом, председателем комитета ООН, и делегацией из пяти членов Хаганы.
Когда встреча подошла к концу, Сандстром спросил: ”Вы хотели бы что-либо добавить?”
На это представитель Хаганы ответил: ’’Террор — вещь очень серьезная, и он не может быть подавлен волей британского правительства. Хагана полагает, что может справиться с действиями террористов только в том случае, если британские власти разрешат свободную еврейскую иммиграцию в страну и свободное поселение евреев в Палестине. Евреи Палестины чувствуют, что настало время решить судьбу Палестины”.
Утверждение, что Иргун Цваи Леуми пытался взрывом Дома цитрусовых заявить о своем существовании, можно легко опровергнуть. План взрыва Дома цитрусовых был разработан до мельчайших деталей задолго до прибытия членов комитета ООН в Эрец Исраэль, в то время как встреча между представителями комитета и Иргун Цваи Леуми состоялась 26 июня 1947 года, всего через 8 дней после прибытия комитета в Эрец Исраэль.
’’Нашим посредником был Картер Давидсон, главный корреспондент информационного агентства Ассошиэйтед Пресс. Молодой и энергичный Давидсон не проявлял особой симпатии к британским властям. Мне, правда, неизвестно, нравились ли ему евреи. Мне сказали позднее, что во время войны с арабами он не проявлял особой симпатии к евреям. Как бы там ни было, в то время мы отмечали, что американская пресса чрезмерно раздувала мощь арабов и восторженно описывала их победы, одновременно подчеркивая еврейские поражения, будь они действительными или воображаемыми. Во всяком случае, во время восстания Картер Давидсон уделял значительное внимание операциям Иргуна, сообщая о них с полным знанием дела. Он не раз просил нас разрешить ему присутствовать на одной из наших боевых операций. Мы обещали ему это и даже решили пригласить его присутствовать при нападении на военную крепость Акко. Однако мы передумали. Фред так Давидсон называл Иоэля заявил ему, что мы возьмем его на одну из наших операций только в том случае, если его жена даст на это согласие. Давидсон, разумеется, запротестовал, но мы настояли на своем и вместо этого воспользовались его услугами в качестве посредника в дипломатической операции — встрече с судьей Сандстромом.
Председатель комитета Организации Объединенных Наций судья Сандстром уведомил нас, что его будет сопровождать доктор Виктор Ху, заместитель Генерального секретаря ООН, главный секретарь Комитета. Мы с готовностью согласились. В последний момент Давидсон обратился к нам от имени Сандстрома и попросил нашего согласия на присутствие доктора Ральфа Банча, секретаря опекунского совета, правой руки доктора Ху в комитете. Мы согласились. Мы, с нашей стороны, просили пригласить на встречу чехословацкого делегата г-на Лисицки. Судья не возражал, однако, как он объяснил впоследствии, он не смог уведомить своевременно о времени встречи Лисицки. Судье Сандстрому было особенно трудно сделать это, ибо он и его коллеги вынуждены были ’’ускользнуть” от остальных членов комиссии, дабы встретиться с нами тайно.
Встреча состоялась на квартире еврейского поэта доктора Яакова Когана. Йоэль привел гостей, которых, как и предполагалось, сопровождал также Картер Давидсон. Мы обычно избегали живописных и чрезмерно усложненных встреч в подполье, и наши гости бывали несказанно удивлены простотой технической стороны наших встреч. Однако на сей раз нам пришлось предпринять чрезвычайные меры безопасности. Члены комитета постоянно охранялись вооруженными агентами британского правительства. Мандатные власти пытались создать впечатление, что мы были ’’ужасными террористами” и что в связи с этим жизнь членов комитета, среди которых было немало друзей нашего народа, находилась в постоянной опасности. На деле агенты британской разведки старались держать членов комитета под своим надзором.
Йоэль и его помощники возили вначале наших гостей по улицам Тель-Авива. За автомобилем Йоэля следовал второй автомобиль, следивший за тем, чтобы не было слежки. Для большей безопасности они менялись машинами в пути.
В доме Яакова Когана членов комитета ожидали Шмуэль, Авраам и я. Я представился дипломатам под своим собственным именем. Мы посадили судью Сандстрома во главе стола. Наши гости, очевидно, заранее подготовились к встрече. Председатель задал свой первый вопрос, читая с листа. Эти вопросы носили сугубо официальный характер. Вопросы такого рода задают свидетелям при расследовании дела. Нашим ребятам показалось забавным, когда председатель спросил, имею ли я чин генерала. Мне пришлось объяснить, что у меня нет вообще никакого чина.