Люди во всем мире, а также и многие евреи скептически относились к этим сообщениям — и неудивительно. Нормальному человеку трудно поверить, что его родители или дети, братья или сестры стираются с лица земли ’’просто так” — как овцы, которых ведут на убой. Человек обычно верит тому, чему он хочет верить. Обреченные семьи, уже стоя у могил, которые нацисты приказали им вырыть, сами не хотели верить, что эти могилы предназначены для них. Неудивительно поэтому, что евреи в остальном мире не могли сразу поверить в существование общих могил в Понарах или крематориев в Треблинке*. Возможно ли, спрашивали они себя, истребить целый народ — и это в двадцатом веке? Что скажет мир?
* Треблинка была одной из огромных человеческих боен в Восточной Европе, созданных немцами во время войны для истребления евреев. Подсчитано, что только в этом месте было уничтожено около миллиона евреев — мужчин, женщин и детей, и тела их сожжены. Одежду и имущество убитых тщательно сортировали для использования в германской экономике. Когда туда вошли союзные войска, они обнаружили, среди прочих свидетельств тщательной немецкой организации, около 60.000 пар детской обуви, снятой с еврейских детей перед убийством.
Какая наивность! Они не понимали, что именно дух и научный прогресс XX века делают уничтожение целого народа возможным; и более того — так как это еврейский народ, ’’мир” в большей своей части останется равнодушным.
Ангел забвения — благословенное создание. Прикосновение его крыльев лечит наши раны. Наша способность забывать так же важна, как наша способность помнить. Поэтому вроде бы нас не должно ни сердить, ни удивлять, что, хотя всего несколько лет прошло со времени этого невиданного в истории человечества истребления целого народа, многие из нас уже почти забывают. Но мы не смеем мириться с этой забывчивостью. Ради нашего будущего, а может быть и ради будущего человечества, мы не смеем забывать того, что случилось с нами в этом веке механизированной цивилизации, в сердце ’’культурной” Европы.
Кампания истребления не возникла внезапно. Она готовилась годами, тщательно, систематически, научно. Уже в 1936 г. Гитлер заявлял в рейхстаге: ’’Следующая война будет означать конец европейского еврейства”. В 1939 г. немцы начали готовить территорию ’’резервации” для евреев возле Люблина. А немецкие газеты говорили о плане перевозки всех евреев в "государство” в сердце Африки или на Мадагаскаре. Затем стали приходить вести о создании различных гетто, сопровождавшихся кровопролитием, случаями ’’немногочисленных” убийств и больших унижений. В сущности, это были предварительные эксперименты, тщательно рассчитанные и имевшие целью проверить реакцию как евреев, так и ’’мира”. Только после того, как евреи были при жизни ’’повержены в прах”, их стали миллионами убивать и превращать в пепел.
Шаг за шагом, ступень за ступенью, немецкие убийцы превращали наш народ в охваченную паникой, разобщенную массу, стремящуюся только выжить и забывающую, что иногда единственная надежда выжить заключается в готовности рисковать жизнью. В то же время они проверяли реакцию мира, который, как и предполагалось условиями эксперимента, окажется в значительной мере равнодушным к пролитой еврейской крови. Они не ошиблись. Через много лет после того, как эти ужасы стали известны, мистер Пэйджет, член британского парламента, социалист, позволил себе заявить на суде над военными преступниками в Гамбурге, что армия нацистского генерала Майнштейна воевала и вела себя прилично в Польше — в Польше, где текли реки крови сотен тысяч евреев! А мистер Пэйджет был уважаемым и известным юристом в Англии до своего официального выступления на этом суде. Гитлер не сразу начал массовые убийства. Сначала он бросил евреев в тюрьму — и отметил равнодушие мира. Затем он стал морить их голодом — и мир молчал. Он оскалил зубы, вонзил когти — мир и бровью не повел. Так он шел, шаг за шагом, пока не достиг высшей точки — газовых камер. Сначала Гитлер готовился использовать отравляющие газы на фронтах, если представится подходящий случай. Но хотя его военное положение становилось из года в год все более отчаянным, единственные, по отношению к кому он посмел применить химическое оружие были евреи.
Равнодушие — вот в чем опасность. Человечество может претендовать на то, что оно было прогрессивным, когда оно поднялось на защиту Дрейфуса во Франции, Сакко и Ванцетти в Америке, Димитрова в Берлине. Человечество вернулось во мрак варварства, когда оно осталось равнодушным к судьбам миллионов Дрейфусов. И если всему человечеству угрожает враг, именуемый равнодушием, насколько страшна эта угроза для еврейского народа? И потому самое серьезное предупреждение евреям, как и неевреям, звучит в бессмертных словах Киплинга: ’’Чтобы мы не забыли!”
Но в то время не хотелось ни помнить, ни слышать. И крепче всех затыкали уши земляки мистера Пэйджета, правители ’’национального очага еврейского народа” — британские власти на Родине евреев.
Неверно говорить, что те, кто в это время определял британскую политику на Среднем Востоке не хотели спасти евреев. Правильнее было бы сказать, что они очень хотели, чтобы евреи не спаслись. Средний англичанин был, вероятно, так же равнодушен к еврейским жизням, как любой другой нееврей в мире. Но те, кто управлял Палестиной и Средним Востоком, ни в коей мере не были равнодушны. Они были чрезвычайно заинтересованы в максимальном уменьшении числа евреев, которые могли бы захотеть ступить на Эрец Исраэль. Я пишу об этом не для того, чтобы выразить свое отношение к британскому правительству, — я просто констатирую факт. И я не сомневаюсь в том, что любой английский государственный деятель, который по-настоящему знает политику английского правительства того времени, признает, что цель британской политики в Эрец Исраэль в военные годы заключалась в том, чтобы свести к минимуму число евреев, желающих приехать туда. Рандольф Черчилль как-то рассказывал, что его отец избегал встреч с доктором Вейцманом во время войны. ’’Когда я вижу его, — будто бы сказал Уинстон, — я не могу спать по ночам”. Он легко мог встречаться с доктором Вейцманом и спокойно спать по ночам, надо было только открыть двери Израиля для тех, кого вели в крематории Освенцима и за кого приходил просить Вейцман.
Но он избегал Вейцмана. Евреев истребляли миллионами — мужчин, женщин и детей. И по жуткой иронии судьбы немцы помогали осуществлению британского плана для Эрец Исраэль.
В сущности, прямой интерес Великобритании к Эрец Исраэль стал явным еще в XIX веке. Это помогает объяснить тот факт, что среди первых сионистов, предшественников Герцля, было так много англичан. Это помогает также понять, почему в то время британское правительство заботилось о защите евреев, которых преследовал султан.
Своеобразная гениальность британской государственной деятельности заключается, или заключалась, в том, чтобы придавать английским интересам внешний вид всеобщих идеалов. Дизраэли как-то сказал о Гладстоне: ”У меня нет возражений против того, что мой достойный друг прячет пятого туза, но я возражаю против его убежденности, что это делает для него сам Господь Бог”. Своеобразная гениальность британских государственных деятелей заключается в том, что они представляют этого пятого туза не только честным и справедливым, но и священным. В XIX веке судьба благоприятствовала Британии. ’’Тройственный союз” Меттерниха, безусловно, не был священным; царский режим был, несомненно, реакционным; правление султана было, бесспорно, бесчестным. Британия была на стороне прогресса. Перчатка была, так сказать, по руке. Рука ласкала и завоевывала. Британия становилась все сильнее — рука об руку с гуманностью и прогрессом.
Восстание греков против турецких угнетателей было одним из проявлений неодолимого духа свободы. Красиво было помогать маленькому народу, но это было и выгодно. Ослабление Оттоманской империи — не крушение ее, пока русские были сильны, а просто ее ослабление — могло принести лишь пользу Прогрессу и Великобритании. Виновата ли была Великобритания, что помощь Прогрессу одновременно была и помощью Великобритании? Предоставлять убежище гонимым политическим беженцам — священный и гуманный долг. Русским революционерам предоставляли убежище в Англии. Это было благородно. Но в этом был и трезвый политический расчет. Это помогало ослабить изнутри великую державу, метившую как на Константинополь, так и на Индию. Такая политика была явно на пользу прогрессу и Великобритании. И нельзя же было осуждать Великобританию, если то и другое сочеталось. Что могло быть гуманнее, чем защита преследуемых евреев — народа Библии — от жестокости турецких ”каймакамов”?