Пепеляев задохнулся от злого волнения, перевел дух и, обежав вокруг стола, продолжал:
— Политцентр предвосхитил мою… нашу программу и добился благожелательности союзников. Они решили поддержать его и сделать правительством… Не в пример прочим они понимают, что, только отступая, можно подготовиться к новому наступлению… Только отступая… Я говорю, с позволения сказать, о настоящем моменте. Восстание Политцентр использует в своих интересах и в интересах союзников. Он даст ему лозунги… На его стороне иркутский 53-й полк, его поддержат чехи, он станет властью. — Пепеляев остановился посреди вагона, поднял руку так, будто произносил клятву, и повторил: — Они будут у власти. Наш кабинет в Иркутске бессилен бороться с ними. Мы лишились поддержки союзников, а они ее приобрели. Я имею точные, с позволения сказать, самые точные сведения. Четыре дня в вагоне генерала Жанена идут переговоры о передаче власти Политцентру, там присутствуют наши министры, там присутствуют все высокие комиссары союзных держав, и все высокие комиссары — на стороне политцентровцев… Вопрос о передаче власти Политцентру решен, остались только формальности, только формальности… И первым условием Политцентр ставит передачу ему государственного золотого запаса и… и ваше отречение, Александр Васильевич…
Колчак поднял голову, обвел всех взглядом и сказал:
— Мое отречение мною предрешено… Я слагаю с себя бремя власти…
Пепеляев замер и с открытым ртом глядел на торжественного адмирала так, как азартный игрок глядит на брошенные перед ним карты партнера.
Стало совсем тихо, и в этой тишине отчетливо и ясно, с актерским пафосом прозвучали слова Колчака:
— Вы все были свидетелями, что я до конца нес крест власти. Теперь бессмысленно, теперь я решил сложить ее. Сложить и уйти. Но кому передать власть? Это дело чести. Я не могу уйти с поста, пока меня не заменит новый часовой. Кому передать власть? Политцентр, если его хотят союзники, все равно — власть местная, как бы оперативная, она распространяется только на Иркутск, может быть, на Иркутскую губернию, а я носитель власти всероссийской. Я не могу и не хочу передать ее Политцентру. Кому передать всероссийскую власть?
И вдруг все оживились: Сыробоярский два раза мигнул и, прочищая горло, кашлянул в руку, Жуковский зашевелился и открыл глаза, Мартьянов стал листать блокнот, словно в нем давно был заготовлен и до времени спрятан акт об отречении Колчака, и только один Пепеляев стоял неподвижно со скошенными в сторону глазами, будто из темного угла должен был выглянуть новый кандидат в верховные правители, новый кандидат, которому придется служить.
— Кому передать всероссийскую власть? — повторил Колчак.
В вагоне опять стало тихо, и вдруг из восставшего города донесся винтовочный залп.
Пепеляев вздрогнул и шагнул ближе к столу.
— Атаману Семенову, — сказал хрипловатым голосом Сыробоярский, снова покашлял в руку и прислушался, не донесется ли новый залп.
Пепеляев взглянул на зашторенное окно, потом обернулся к Сыробоярскому и, как бы сразу задумавшись, стал пристально смотреть на него.
— Нет, — сказал Колчак. — Я решил верховную всероссийскую власть передать генерал-лейтенанту Деникину… Генерал-лейтенанту Деникину, главнокомандующему вооруженными силами юга России…
— Но Деникин отступает… — сказал Пепеляев, насторожившись и переведя взгляд на адмирала. — Там на юге положение…
— Это дело чести, — сказал адмирал. — Деникин все время был с нами, и Деникина знает вся Россия.
— Но, Александр Васильевич, там положение угрожающее… Войска Деникина отступают… — сказал Пепеляев. — Не сделать бы нам ошибки, не сделать бы нам снова ошибки.
Полковник Сыробоярский приободрился и сказал решительно:
— Власть нужно передать атаману Семенову. Его поддерживают японцы, а японцы сейчас реальная сила. Атаман может обидеться… — Он понизил голос и пробормотал, словно ни к кому не обращаясь. — Могут произойти неприятности, очень большие неприятности…
— Да-да, — произнес в какой-то странной рассеянности Пепеляев — Мы имеем сведения, что в Забайкалье прибыла новая японская дивизия… Потом, потом наш путь лежит через Забайкалье…