Андреас вздохнул, он по молу дошел до причала для парусников, спустился по сходням и прыгнул в лодку Кеденнека. Пока он с ней возился, дождь утих, но справа и слева с такелажа соседних судов еще капало, там и сям мерцали фонарики, внизу на воде поблескивала нефтяная лужа, вдали, на складе, виднелся сиротливый огонек, и светились во множестве огни поселка. Андреасу не хотелось забираться в душную комнату, он предпочел растянуться на дне лодки. Все еще накрапывало, лодка чуть вздрагивала от его дыхания.
Сонливость разморила его, но он никак не мог уснуть. Он думал о Мари. Уже с прошлого года, ложась в постель, он всегда, засыпая, думал о ней. Он завидовал старшим товарищам. Заложив как следует, они словно бы между прочим пересекали комнату, спустя некоторое время возвращались обратно и как ни в чем не бывало подсаживались к своей компании. Андреас повернулся на бок и подтянул колени. Лодка покачивалась, откуда-то монотонно капало ему на плечо. Он уже засыпал, когда на причале, а затем и на пирсе послышались шаги. Это был Кеденнек.
Андреас протер глаза. Кеденнек сидел выпрямившись и равнодушно смотрел вниз, на племянника. Но хоть с виду Кеденнек был такой же, как всегда, Андреас почуял в нем что-то необычное. Пусть он и не догадывался о причине этой перемены, его поразило уже то, что Кеденнек способен в чем-то измениться. Он слегка приподнялся и оперся на локоть.
— Кое-кто поговаривал, будто он приедет, — начал Кеденнек, — а другие не верили, и все же он приехал.
— Да, — подтвердил Андреас, — он приехал.
— Теперь уж у нас перестанут строить планы, и это к лучшему, — продолжал Кеденнек. — Дело пойдет всерьез, по всему видать, раз он все-таки приехал.
— Да, — подтвердил Андреас, — чего уж лучше! — Он по-прежнему пристально вглядывался в дядю. Его почему-то тревожило, что тот пришел поделиться с ним, Андреасом.
— И всегда-то нам жилось несладко, а уж последние два года стало и вовсе невмоготу. Долю нам урезали и снизили расценки. С тех пор как нас так прижало, люди покоя не знают, носятся со всякими планами, тешатся пустыми надеждами.
Только чуть заметное движение дядиных плеч сказало Андреасу, что люди, о которых он толкует, не какие-то посторонние личности, — дядя вроде бы и сам принадлежит к пустельгам, которые строили несбыточные планы, утешались пустыми надеждами.
— Когда в порту Себастьян заварилось дело, — продолжал Кеденнек, сощурясь, — мы уже шли к Ньюфаундленду.
Андреас внимательно следил за своим старшим родичем. Ему еще не приходилось слышать, чтобы тот за один присест так много наговорил. Юноша встревожился не на шутку: то, что Кеденнек столько наговорил, означало для хмурого рыбака не меньше, чем для другого отважиться на необдуманный, рискованный поступок.
— Гулль, — продолжал Кеденнек, — нынче вечером подговаривал у Дезака народ разослать людей в Санкт-Бле, Вик и Эльнор — звать рыбаков на собрание.
Последние слова Кеденнек произнес тем же тоном, что и предыдущие, но Андреас даже привстал от волнения. Теперь он сидел против Кеденнека, лицом к лицу.
— Собрание, — пояснил Кеденнек, — назначено на первое воскресенье следующего месяца.
Оба помолчали, а потом Кеденнек, к изумлению Андреаса, опять заговорил и, главное, совсем уж про другое.
— И прежде-то жилось несладко, а нынче и вовсе невмоготу, на все про все одна компания, и хоть она прописана в Себастьяне, а попробуй до нее достучись! Прежде тягались мы с одним хозяином, и это было лучше — его по крайности можно было увидеть, и проживал он в своем доме, там, где теперь пирс. Когда я был мальчонкой в годах моего меньшого, хозяина звали Люкедек, он всю деревню держал в кулаке. В ту пору проживал тут моряк, Кердгиз его звали, и так ему осточертело это измывательство, что отправился он к Люкедеку на дом, поднялся по лестнице, зашел в помещение, где тот обычно сиживал, да и спрашивает: «Отдадите вы мне мою долю или нет?» Хозяин ему на это: «Нет!» Тут Кердгиз и всадил в него свой нож, вот сюда. — И Кеденнек указательным пальцем ткнул в это место на куртке Андреаса. — Какое-то время хоронился он в рифах, наши ему помогали, покамест его не выследили и не повесили. Зато Кердгиз хоть знал, в кого всадить нож.