Одна из самых ранних критических статей А. Зегерс, опубликованная в 1927 году, посвящена роману Ф. Гладкова «Цемент». В этом романе, говорит Зегерс, Гладков, как никто до него, показал революционные будни во всей остроте жизненных противоречий. Действительность переходного периода дана в его романе как бы в поперечном разрезе — тут представлены «люди, самые характерные для этого периода, и самые характерные участки их душ». Роман Гладкова вместил в себя материал, которого «и в ширину, и в глубину хватило бы на целую эпопею, даже на целое поколение созидателей эпопей». Люди у него «не завтрашние, а сегодняшние, вчерашние или позавчерашние»[4]. Гладков показывает всю тяжесть тех пережитков прошлого, которые надо преодолевать борцам за новое. Вот эта мужественная трезвость советского писателя привлекла Анну Зегерс, когда она работала над своей повестью о рыбаках.
И пейзаж, и люди здесь не выдуманные, а знакомые автору. Анна Зегерс не раз бывала на побережье Северного моря, ей доводилось встречаться, беседовать с жителями рыбацких поселков. Их облик, быт, заботы, нужда воспроизведены достоверно, со множеством зорко подмеченных деталей.
Но — где происходит действие повести о восстании рыбаков? Одни персонажи носят французские, другие — фламандские, голландские или немецкие имена. И место и время действия нельзя установить с полной определенностью, да писательница и не стремилась к такой определенности. Люди и события очерчены в «Восстании» меткими и очень скупыми штрихами: в самой интонации чувствуется некое расстояние между автором и действующими лицами. Более конкретное изображение современной действительности, более близкое знание жизни рабочих и крестьян, в частности немецких, — все это придет к автору «Седьмого креста» впоследствии. А пока что Анна Зегерс представила на одном обособленном участке главный конфликт эпохи — конфликт труда и капитала, угнетателей и угнетенных, — решительно и бескомпромиссно встав на сторону угнетенных. Именно потому, что время и место действия повести не указаны точно, картина, нарисованная в «Восстании рыбаков», приобретает — по словам современного французского критика-марксиста Клода Прево — «ценность обобщения и символа»[5].
Рыбаки и их семьи изнурены непосильным трудом, бедностью, постоянным голодом. В память читателя с первых страниц западают характерные штрихи: «голодные ноздри» детишек, живот беременной Мари Кеденнек, напоминающий нарост на корне высохшего дерева, немногословный и страшный рассказ Катарины Нер о смерти свекрови. Но герои повести страдают не только от физических лишений. В неменьшей мере тяготит их и голод духовный, вечная несвобода, прикованность к своему однообразному, жалкому существованию. И для Кеденнека, и для Андреаса, и для немалой части их земляков забастовка — не просто способ улучшить свое положение. В процессе борьбы они как бы отвоевывают, хоть на время, свое человеческое достоинство, чувствуют себя в полной мере людьми.
Есть свой художественный смысл в том, что эта борьба — стихийная, отчаянная, обреченная на неудачу — развертывается в заброшенном уголке Европы, в стороне от больших дорог индустриальной цивилизации. Здесь жизнь течет своим особым медлительным ритмом — иначе, чем в больших городах. В этом обособленном мирке с его полупатриархальным укладом жизни и постоянными суровыми схватками с природой формируются цельные, упрямые характеры. Эти люди бесхитростны, их нетрудно обмануть. Но они не столь просты, какими кажутся на первый взгляд. Они способны к развитию: на наших глазах сонная масса рыбаков встряхивается, пробуждается; становится очевидным, какие запасы гнева и воли к действию таятся в этих неторопливых молчаливых людях.
В повести о рыбаках впервые сказалась склонность Анны Зегерс внимательно, крупным планом прослеживать процессы перехода рядового трудящегося человека от пассивности, нерешительности к революционному действию. Очень значителен в этом смысле образ Кеденнека. Он словно высечен из одного куска — не зря автор одной из новых зарубежных работ сравнивает его со скульптурами Эрнста Барлаха[6]. В Кеденнеке — как и в тех северогерманских крестьянах и мастеровых, которых изображал Барлах, — таится, при всей его простонародной приземленности незаурядное духовное содержание. Восстание пробуждает в нем такие нравственные потенции, о которых он и сам не подозревал. Незабываем момент, когда Кеденнек идет на верную смерть, навстречу солдатским пулям.
4
Anna Seghers, Über Kunstwerk und Wirklichkeit, Bd. II, Erlebnis und Gestaltung, Berlin, 1971, S. 49–50.
5
Claude Prévost, Note sur Anna Seghers, in: Anna Seghers, La révolte des pêcheurs de Sainte-Barbara, Paris, 1971, p. 123.
6
Anna Pegoraro Chiarloni, Anna Seghers. La rivolta dei poscatori di Santa Barbara in: Il romanzo tedesco del Novecento, Torino, 1973, p. 202.