В тот вечер Андреас сидел в комнате своих родичей под лампочкой, раскачивающейся из стороны в сторону на тоненькой проволоке, точно она свисала с потолка каюты. К концу зимы дядины ребятишки прихворнули. Что до младенца, то грудь фрау Кеденнек так одеревенела и иссохла, что было бы поистине чудом, если б он ухитрялся что-то высасывать из нее. Чудо так и не состоялось. Младенец, желтый и сморщенный, уже сейчас в своем беленьком чепчике обнаруживал ошеломляющее сходство со своей мамашей. Без малейшей причины, ибо он отнюдь не питал к ребенку особенно нежных чувств, Андреас вбил в голову, что должен во что бы то ни стало сохранить малютке жизнь. С первых же дней, когда время стало особенно неблагоприятное и овцы не давали молока, он придумывал самые неожиданные средства для поддержания его хрупкой жизни. Ребенок почти ежемесячно находился при смерти, и тогда Андреас удваивал старания, точно в отместку своим старшим родичам.
Нынче вечером жене Кеденнека загорелось побывать на ярмарке, и она приказала Андреасу остаться дома: сегодня, мол, там не будет ничего особенного, настоящее гулянье начнется только завтра. Андреас, внутренне кипя, час за часом ждал ее возвращения. Ему было вдвойне стыдно и того, что ему могут что-то приказывать и что он не ослушался приказания. Андреасу как раз приглянулась девушка из Санкт-Бле, кругленькая, смуглая красотка, и он собирался за ней зайти, ему так хотелось иметь постоянную зазнобу. И нате вам: не смей никуда отлучаться! Это верно, что настоящее гулянье начнется завтра, но и сегодня на ярмарке предстоит немало завлекательного, и это уже навсегда для него утеряно, они украли у него этот вечер, на кой такому старичью ярмарка, это под стать лишь ему, молодому! Он ждал. Он услышал шаги, торопившиеся вниз. Должно быть, из трактира, с опозданием. Шаги заглохли. У Андреаса усилилось чувство одиночества, гнев его нарастал. Спустился вечер. Андреас понять не мог, что так задержало супругов, вот уж ненасытные утробы, в эти минуты он их ненавидел. Он выглянул в дверь, на пирсе было тихо, и только с рынка доносился незнакомый шум, он прислушался, стараясь понять его причину. Но тут его осенило: так вот что там происходит! Он был в полном отчаянии; итак, началось — и без него, хоть это ближе всех его касается! Он подумал о Гулле, без него там, конечно, не обошлось, но и Гулль не догадался послать за ним, Андреасом. Андреас вернулся в дом. Он ненавидел эту крышу, ненавидел этих спящих больных ребят, ни за какие пироги не надобно ему детей, которые держат тебя дома на привязи. Он снова вышел и наконец увидел на углу тень: жена Кеденнека. Они обменялись кивком, и он зашагал дальше.
Когда Андреас спустился вниз, все уже кончилось, все разошлись. Голодный и потерянный, стоял он на просторной белой площади. Темный дом гостиницы мигал сквозь щели спущенных жалюзи, подобно тому, кто лишь притворяется спящим. Андреаса потянуло к яркому свету, к шумному веселью. Он повернулся и побежал в гору. Наверху в трактире было опять полно народу. Звонкая перекличка голосов — и временами почти обессиленное молчание. Близилась ночь. Андреас уже на пороге забыл свои огорчения. Здесь было все, чего он жаждал, — немного света, товарищи. Он пристроился к ним и стал слушать. Завтра рыбаки потребуют аванс. А потом все сообща откажутся ступить на борт на прежних условиях. Сердце Андреаса переполняла детская искрящаяся радость, как если бы наступил долгожданный светлый праздник. Этот праздник должен был стать завершением всех его мечтаний. А пока надо как следует гульнуть. Андреас притих. Голова его так сильно кренилась вбок, что припала к плечу ближайшего соседа. Это был рыбак с «Вероники», тощий угрюмый малый. Но Андреасу сейчас и он пришелся по душе. Наконец Андреас встал из-за стола. Его обуревало желание с кем-нибудь схватиться, кому-нибудь задать трепку. Вечер он закончил в постели Мари. У подножия лестницы столкнулся он с незнакомым молодым парнем. Они крепко поспорили, а потом и подрались. Андреас без труда с ним справился. Он еще посмеялся над тем, что тот накануне такого дня вздумал стать ему поперек дороги. Мари хотела поскорей его услать, да не тут-то было.