Рубера снится мне все реже и, если бы не будущий трибунал и не звонки матери, я бы забыл о ней окончательно. Бедная Сила! Она не может никак смириться, что амплуа матери героя - тоже не для нее. Я вижу ее только по видеофону, и меня это вполне устраивает.
О Рубере сейчас много спорят, но мне эти споры неприятны, и я стараюсь не участвовать в них. Пока это удается. Рубера гаснет в моей памяти.
Но вчера я неожиданно проснулся среди ночи и долго лежал с открытыми глазами. Юна спит очень чутко, и я старался дышать в такт с ее дыханием.
Зачем я убил cynpa?
Почему мне не перестали нравиться фейерверки?
От меня, Сента Энцела, действительного члена Международного Совета Космонавтики, четвертого в Лиге Старейшин, почетного члена тридцати или сорока академий, постоянного консультанта и председателя Комиссии по контактам, всегда почему-то ждут откровений, которые сразу решат все споры и все расставят по местам. Вначале мне это льстило, потом забавляло, потом стало раздражать. Теперь я привык и примирился с этой неосознанной хитростью, освобождающей поклонника авторитетов от тяжести собственных раздумий и ответственности собственных решений. А кто я, Сент Энцел, авторитет из авторитетов? Просто очень старый человек, который сделал за свою долгую жизнь очень много ошибок - гораздо больше, чем кто-то другой, потому что у меня было неизмеримо больше возможностей для их совершения. Открытия, сделанные в молодости, я теперь сам понимаю с трудом... в них царствует абсолютизм юности, отрицающий права старости на самоуспокоенность и тем оскорбляющий ее шаткое достоинство.
И если я все-таки могу чем-то помочь людям в делах, сопряженных с наукой, - то единственно своим жизненным, а не научным багажом, ибо отстал от науки ровно на одну жизнь - это говорю я, Сент Энцел, почетный член многих академий, авторитет из авторитетов, и я говорю чистую правду.
В спорах о Рубере, о супрах я слышу невысказанный вопрос, обращенный ко мне. Ведь я видел все собственными глазами и прямо причастен ко всему, что там случилось.
Мне задают вопрос: кто такие супры, и я могу ответить - не знаю. Никто из нас не знает, кто такие супры, и вряд ли узнает в обозримом будущем. Во всяком случае я уже никогда не узнаю. И поэтому предлагаю второй вопрос поставить в другой редакции. Не о разумности суправ следует вопрошать прежде стоит подумать: разумны ли были мы на Рубере?
На этот вопрос я отвечу со всей прямотой человека, знающего цену ошибкам: нет. Нет! И по вине нашего недомыслия, а не по вине супров или неожиданных обстоятельств, погибли наши товарищи, по нашей общей вине половина Летучих Баз нашла вечный покой в протовитовых пучинах Красной планеты.
Я говорю про общую вияу не для того, чтобы уйти за чужие спины. Я готов отвечать за то, что сделал, но я не член иудаистокой секты, готовый идти на крест за грехи чужие.
Я виноват в том, что потакал Бибиозу. Цид-биолог Сим Бибиоз не молод, такие редко достают звезды с неба, но достав, держатся за них крепко. Я видел, что он опешит с выводами, жертвует чистотой эксперимента ради его зримой убедительности, но кто из нас не участвовал в этой вечной гонке за ускользающей молодостью, за вчерашней смелостью, за промелькнувшей ясностью мысли? Годы безжалостны, они чересчур быстро разменивают золотые россыпи возможностей на медную ме лочь достигнутого. Бибиоз опешил, а я не имел твердости осудить его за это. Возможно, влияла на мое отношение и общность касты: он был ученый, и мне нравилось, что он может диктовать свои условия консул-капитану Морту Ирису, человеку другой касты, которая извечно командовала учеными.
Во всяком случае, я относился к Симу Бибиозу более чем снисходительно, не питая особой надежды на его работу. В университете он слыл довольно средним преподавателем. Не думаю, что близость протовита повлияла на него тонизирующим образом.
Вся беда Бибиоза состояла в неверности исходной посылки. Он пользовался шкалой понятий, составленной геянами и, следовательно, вершиной своей имеющей геянина. Еще не видя супров и ничего не зная о них, он без тени колебания отнес их к низшим существам.
Но на Рубере такая шкала была лишена смысла: супры и геяне находились на одной ступени взаимного непонимания.
Я пробовал объяснить Бибиозу его ошибку, но он, как часто бывает с узкими специалистами, понял меня превратно - точнее ничего не понял. Я должен был отстранить Бибиоза от работы и "закрыть" возможный контакт. Я не сделал этого. Я виновен.
Но я не чувствую за собой вины в том, что дал разрешение яа выстрел торпедой "ноль". Во-первых, я не верил в ее действенность. Она рассчитана на теплокровное существо и работает по принципу эмоционального сверхдопинга, до разрушительной силы умножая чувства. То, что торпеда сработала, - единственный серьезный научный факт, полученный за все время эксплуатации Руберы. Он говорит за то, что супры обладают достаточно высоким уровнем эмоций и, видимо, богатой духовной жизнью - каковы эти эмоции и какого рода духовная жизнь доступна им, можно только гадать.
Время от времени по Гее проносится эпидемия страха перед звездами. Страх этот настолько заразителен, что вербует сторонников среди людей умных и наделенных властью. Именно и периоды таких эпидемий происходят на Гее вещи, которые гораздо опаснее "мятежа" супров на Рубере - я говорю о возрождении армии.
Мне скажут, что ЗОА - армия нового типа, что у нее иные задачи и другая форма, что вообще обсуждение таких вопросов - вне моей компетенции,, но я тоже имею право на страх. Вы боитесь вторжения - я боюсь армии. Вашему страху -нет прецедентов, моему - есть. Их много, но самый свежий - Рубера.
Ни консул-капитан Морт Ирис, попросивший разрешение на роковой выстрел, ни три члена МСК, и я в том числе, давшие такое разрешение, ни зистор Кол Либер, задержавший пуск, ни младший зистор Юл Импер, сделавший выстрел без команды, не виновны в случившемся. В нем повинны те, кто послал отряд Армии Звездной Обороны за сотни парсеков от Геи, придав экономически оправданному использованию бесхозного протовита сомнительный привкус военного грабежа.