Он сделал расчетливый шаг вперед, сокращая расстояние между нами. Из-за его присутствия огромное пространство вокруг нас казалось намного меньше, чем раньше, и мое сердце было на грани того, чтобы взорваться в груди. Святой поднял бутылку, и вены на его руках вздулись от силы, которая пульсировала в его теле. — Это предназначено для того, чтобы сделать трах намного более… приятным.
Это слово сорвалось с его языка, как жидкий соблазн, извращенное искушение капало с его губ. Я с трудом сглотнула и сделала шаг назад, пока он продолжал приближаться, а голубые глаза держали меня в плену.
— Тебя когда-нибудь раньше трахали, Мила?
Сделав еще один шаг, я почувствовала, как столешница впивается мне в спину, и ухватилась за край.
— Это не твое дело.
В его глазах мелькнуло что-то первобытное. Угроза. И я поняла, что охота только началась.
— Ответь на мой вопрос.
Смертоносная пульсация затаилась под поверхностью, и я задалась вопросом, что за больные, извращенные удовольствия ему нравятся, и какую женщину он предпочитает в своей постели.
Я подняла подбородок, чтобы продолжать смотреть ему в глаза, пока он возвышался надо мной. Давя. Преследуя меня.
— У меня уже был секс.
— Я не об этом спрашивал.
У меня перехватило дыхание, когда он наклонился ко мне, положив руки на столешницу позади меня, обнимая меня, зажав между своими руками, и между нами не было ничего, кроме дыхания.
— Я спросил, трахали ли тебя раньше?
— А есть разница?
Он усмехнулся.
— Со мной — да. — Низкий барабанный звук его голоса был пронизан грязными фантазиями и порочными желаниями, и я была ошеломлена вспышкой нездорового вожделения, поразившего меня.
Льдисто-голубые глаза изучали каждый контур моего лица, его голова склонилась. В отчаянной попытке избежать его завораживающего взгляда я повернула шею в сторону, отворачивая от него лицо. Какая-то часть меня надеялась, что это будет больше похоже на акт неповиновения, чем на реакцию женщины, которая боится.
Он поднял руку и нежно провел пальцем по моей челюсти, и я почувствовала, как его прикосновение стало соблазнительным. Я вздрогнула и закрыла глаза, когда его рука провела по моей шее и груди. Приоткрыв губы, я выдохнула, и в ту же секунду его жадные пальцы достигли выпуклости моей груди. Инстинкт взял верх, и я взмахнула рукой, но он, заметив это, заблокировал мою руку, направленную ему в лицо, и схватил меня за запястье. Его реакция была быстрой и расчетливой: он отдернул мою руку в сторону, а другой рукой схватил меня за горло, прижав мою голову к зеркалу, и мое тело неловко откинулось на столешницу.
С рычанием он приблизил свое лицо к моему, стиснул челюсти, обнажив зубы и скривив верхнюю губу.
— Это будет твоим последним предупреждением, Милана. Не борись со мной. Не бросай мне вызов. И самое главное, — он сжал пальцы, впиваясь в кожу моей шеи, — не искушай меня.
Его глаза впились в мои, как у зверя, готового сожрать свою добычу, и пальцы сжались еще сильнее, прежде чем он отпустил меня, отступив назад. Я глубоко вдохнула, мое тело опустилось на стойку, и я потерла кожу, которую укусили его пальцы.
— У тебя есть еще две минуты, или я вернусь, чтобы вытащить твою задницу отсюда.
Я опустилась на пол, продолжая делать один глубокий вдох за другим, наблюдая, как его черные начищенные туфли уходят прочь.
— Милана. — Мой голос дрогнул, и я подняла на него глаза, когда он затих. — Ты назвал меня Миланой.
Он не двигался. Он также не повернулся ко мне лицом.
— Это я? Это мое настоящее имя?
На этот раз он оглянулся через плечо, и его челюсть щелкнула под темной пятичасовой тенью.
— Милана Катарина, — пробормотал он и ушел, не сказав больше ни слова.
Господи. Это было мое настоящее имя? Неужели Святой действительно знал, кто я и кто моя настоящая семья? Всю свою жизнь я только и мечтала о том, чтобы узнать, кто я на самом деле, откуда я родом и кто мои настоящие родители. Это было то, что большинство детей в системе всегда хотели знать, то, что преследовало нас каждый день нашей жизни. И вот теперь, похоже, я наконец-то встретила того, кто мог дать мне ответы, которые я всегда хотела получить. Жаль, что этим кем-то оказался дьявол.
Черные леггинсы и белая футболка были в десять раз удобнее, чем платье, которое меня заставили надеть. Елена не оставила мне обуви, но я без проблем ходила босиком, особенно учитывая уютную температуру в салоне.
Елена и Джеймс сидели на другой стороне самолета, углубившись в разговор. Мне было интересно, сколько лет Елене. На вид ей было не больше сорока, но я слышала, как Сэйнт, или как он зовет себя сам Святой, называл ее своей тетей. Джеймс казался моложе, даже моложе Сэйнта, но они были примерно одного роста. И телосложением тоже.