Елена ждала меня в кабинете, когда я вошел.
— Тетя.
— Ты сказал ей?
— Да.
— Все? — Она села на диван и поставила свой бокал красного вина рядом с колодой карт Таро.
Я нахмурился.
— Ты это серьезно?
— Конечно, серьезно. — Она взяла их в руки. — Ты все ей рассказал, Марчелло?
— Я сказал ей то, что она должна была знать. — Я налил себе стакан бурбона и сел напротив нее, а ее неодобрительный взгляд остановился на мне.
Я вздохнул.
— Перестань беспокоиться, тетя.
Ее длинные светлые волосы свисали через левое плечо. Она не была натуральной блондинкой, корни ее волос показывали их истинный цвет. Каштановые, такого же цвета волосы были у моей матери. Сходство между ними было необыкновенным, и в большинстве дней было трудно смотреть на Елену и не думать о моей матери.
— Я всегда буду волноваться, Марчелло. Этот план опасен. Если не те люди узнают, что у нас есть девочка Торрес, прежде чем…
— Не узнают, — прервал я ее на полуслове.
Елена скрестила ноги, подол ее красного платья был чуть выше колен.
— Меня беспокоит то, что мы не знаем, кто прислал письмо с информацией о существовании девочки Торрес. Не зная, кто это, мы не можем установить мотив, по которому они это сделали.
— Может, у них и не было никаких мотивов, кроме как оказать нам услугу.
Елена насмешливо хмыкнула.
— Ну же, Марчелло. Мы оба знаем, что ты в это не веришь.
— Да. — Я вздохнул. — Я знаю. — Как и ей, это анонимное письмо не давало мне покоя. Без обратного адреса или датированного штемпеля не было никакой возможности выяснить, кто отправил письмо, которое привело в движение весь этот план. Камеры наблюдения показали, как мальчик пронес письмо через главные ворота. Но, найдя мальчика, он смог сказать, что получил письмо от другого мальчика с указанием доставить его нам. Другого мальчика он не знал, так что отследить его дальнейший путь не представлялось возможным.
Елена взяла в руки карты таро и начала их тасовать.
— Девочка сильная. Ею нелегко будет манипулировать.
— Она уже согласилась пройти через это.
Глаза Елены расширились в вопросе.
— Я использовал силу убеждения, — ответил я с лукавой ухмылкой.
Она вскинула бровь.
— То есть ты угрожал ей?
— Это тоже самое.
— Нет, это не так, Марчелло. Я говорила тебе, когда все это началось, что нельзя идти по темному пути и ожидать, что награда будет освобождающей.
— Я знаю. — Я провел пальцами по подбородку. — У меня все под контролем. Поверь мне.
Вишнево-красные губы разгладились в улыбку.
— Ты же знаешь, я доверяю только тому, что говорят мне карты.
Я закатил глаза.
— Ты и эти чертовы карты…
— Как бы ты ни старался, ты не можешь отрицать, что в последнее время карты были очень точными. Мне напомнить тебе о картах, которые ты вытащил за день до того, как пришло письмо?
Я улыбнулся.
— Правосудие. — И с тех пор все складывалось в мою пользу, чтобы добиться справедливости.
Выражение лица Елены оставалось серьезным.
— Но ты не хотел, чтобы я раскрывала две другие карты, помнишь?
— Потому что я был счастлив с первой. — Я поставил свой бокал на приставной столик. — Зачем все портить?
Ее глаза сузились.
— Мы не закончили гадание, Марчелло. И это заставляет меня нервничать.
Я сцепил руки на коленях.
— А ты не подглядела?
Как будто я оскорбил ее, Елена сверкнула глазами в мою сторону.
— Эти карты были посланием для тебя, а не для меня. Я не имела на это права.
Елена и ее карты никогда не забавляли меня. Я отказывался верить в то, что по таким простым картинкам на куске картона можно предсказать, какой путь тебе предстоит пройти и что ты встретишь на этом пути. Мы сами определяем свои судьбы, свои пути, вот во что я предпочитал верить. Елена знала, как я к ним отношусь, и я лишь дважды порадовал ее чтением. Один раз, в ночь, когда умерла моя мать. Башня была раскрыта как мой подарок, и я до сих пор помню лицо Елены, когда она его увидела. Глаза у нее были затравленными, щеки, бледными, болезненно-серыми. В ту ночь она напугала меня до смерти. Мне было всего двенадцать лет, но по выражению ее лица я понял, что она ожидает чего-то ужасного. Через двадцать четыре часа я понял, что это за ужасное. После этого я не позволял ей приближаться ко мне с этими проклятыми картами, предпочитая справляться с настоящими и будущими ударами, которые бросали в меня. Но хитрой тетушке удалось уговорить меня подыграть ей во второй раз за ночь до того, как пришло анонимное письмо, извещавшее меня о существовании Милы. В тот вечер я был в стельку пьян после обильного употребления алкоголя. Но как только она открыла карту правосудия, я отказался продолжать, не желая, чтобы что-то другое затмило во мне ощущение приближающейся победы из-за одной маленькой глупой карты.