Сэйнт протянул руку, но я отпрянула, прежде чем он успел коснуться пряди волос, которая волшебным образом вырвалась из-под пятидесяти шпилек, которыми Елена укладывала ее.
Он сделал паузу.
— Никогда не уходи от моего прикосновения.
— Здесь никого нет. Нам не нужно притворяться, — усмехнулась я. — И я не уходила от твоего прикосновения. Я отказывалась от него.
Его язык провел по нижней губе, и, как голодный лев, он наблюдал за мной, словно уже чувствовал мой вкус. Как будто он чувствовал, как трещат мои кости вместе с последним клочком самоконтроля. Этот ублюдок играл со мной, играл так, словно я была его новой блестящей игрушкой.
— Елена сказала, что ты один из самых привлекательных холостяков Италии. Держу пари, что женщины выстраиваются в очередь, как скот, готовый быть зарезанным ради тебя. Или лучше сказать — за тебя?
Сапфировые глаза сверкнули весельем.
— Ты ревнуешь?
— Ничуть. — Я расправила плечи и постаралась казаться выше. — Не делай из меня дуру, Святой.
— Что ты имеешь в виду?
— После того как мы поженимся, не делай из меня дуру, распутничая с другими женщинами.
Его ухмылка стала опасной, злой.
— Я мужчина, чьи потребности очень, — он поджал губы, — специфичны. И ты ясно дала понять, что отказываешься от моих прикосновений, так что у меня не так уж много вариантов, — он придвинулся ближе, — не так ли? — Он наклонил голову из стороны в сторону, его взгляд пригвоздил меня к месту. — Кроме того, я знаю, как быть незаметным.
Узлы потребности, которые все еще оставались в моем нутре, начали гореть, а ревность, которую я отказывалась признавать, напрягла мышцы моих плеч.
— Как сказала твоя тетя, — я встретила его пристальный взгляд, — за тобой всегда кто-то наблюдает.
— Что ж, тогда есть простое решение. — Он поднял руку, и на этот раз я не отстранилась, позволив ему провести тыльной стороной ладони по моему лицу. — Если ты не хочешь, чтобы я трахал других женщин, Мила, — он наклонился ближе, едва касаясь губами мочки моего уха, — тебе придется занять их место.
Дрожь пробежала от того места, где его дыхание коснулось моей кожи, вниз, к моим сжатым бедрам. То, как он намекал, что я займу место его шлюхи, должно было вызывать у меня отвращение. Это должно было заставить желчь подкатить к моему горлу, одна только мысль об этом заставила бы меня содрогнуться. Но этого не произошло. Вместо этого от него исходило непрошеное тепло, обволакивающее каждую косточку моего тела.
— Подумай об этом. — Его рука провела по моей руке, оставляя за собой горячую плоть. — Так мы могли бы сделать нашу сделку намного интереснее. — Каждое его слово было пропитано злым умыслом, а голос… соблазнительной манией.
Я сглотнула, сердце колотилось о ребра.
— Ты отвратителен, — усмехнулась я сквозь стиснутые зубы.
— Думаю, слово, которое ты ищешь, — "грязный".
— Или дряхлый.
Озорная ухмылка дернулась в уголках губ.
— Знаешь, Мила, с тобой это всегда так весело. — Он взял мою руку в свою, пальцы переплелись с моими. Я задохнулась, когда он притянул меня ближе и положил мою руку на свою промежность. — Ты чувствуешь это? Ты заставляешь меня напрягаться. Это похоже на дряхлый? А теперь я думаю, как ты будешь выглядеть, перегнувшись через обеденный стол, раздвинув ноги и сверкая своей киской.
— Остановись, — прошептала я, но он проигнорировал мою слабую мольбу, подавшись вперед и заставив меня отодвинуться назад, моя ладонь все еще была крепко прижата к его члену.
— Ты ненавидишь это, не так ли?
— Если под этим ты подразумеваешь себя, то да. Ненавижу.
Он покачал головой.
— Может, ты и ненавидишь меня, но еще больше ты ненавидишь то, как твое тело реагирует на меня.
— Опять же, "дряхлый" — более подходящее слово. — Я не хотела, чтобы он видел на моем лице что-то, кроме отвращения, отчаянно пытаясь сохранить холодное и жесткое выражение, хотя мое тело превратилось в бассейн с горячими волнами и электрическими токами.
Край обеденного стола уперся мне в поясницу, и он отпустил мою руку. Его рука обвилась вокруг моей талии и подняла меня на стол. Мои мышцы напряглись, а сердцевина сжалась от потребности, которая горела так же ярко, как огонь в его глазах.