— Беру.
Я закрыла глаза, услышав, как он произносит эти слова. Острый клинок его голоса разрывал мою душу на куски, каждая мечта маленькой девочки разбивалась в единый кошмар.
— Берешь ли ты, Милана Катерина Торрес, этого человека в свои законные мужья, чтобы любить и оберегать с этого дня, в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?
Моя нижняя губа задрожала, тело онемело, а ноги ослабли. Два слова. Все, что мне нужно было сделать, это произнести эти два слова, но я не могла. Они застряли у меня в горле рядом с умирающим сердцем, которое пыталось вырваться наружу.
Я потянулась вверх, и ветерок растрепал мои распущенные локоны, которые свисали по плечам. Я хотела дотронуться до своего шрама, заправляя пряди волос за ухо, но букет был слишком тяжел в моей руке, и Сэйнт сжал другую.
— Мила, — прошептал он. — Посмотри на меня.
Я открыла глаза и посмотрела прямо в него. В лунном свете голубые радужные оболочки переливались серебряными вихрями, но в их глубине я не видела ничего, кроме луж жадности.
— Скажи слова. — Он сжал мою руку с намерением причинить мне боль, почти раздробив кости. — Скажи это.
Жена или шлюха?
Решай.
Шесть месяцев.
Сделайте это для нее.
Для маленькой рыжеволосой девочки.
Так много мыслей, так много голосов, что невозможно было услышать свой собственный. Я глубоко вздохнула, вдыхая соленый аромат океана, свежий воздух никак не мог успокоить ни бешено бьющееся сердце, ни страх, который раздирал меня изнутри.
Святой еще крепче сжал пальцы на моей руке, побуждая меня сказать это. Произнести слова, которые свяжут меня с ним так, как должны быть связаны только двое влюбленных. Не мы. Не так. Это было неправильно, но я не могла от этого убежать. По щеке скатилась слеза, вырвавшаяся из моей души и упавшая на землю под ногами. В моем нутре разгорелся адский огонь, и ядовитые слова лежали на языке, как змея, готовая нанести удар.
Я снова закрыла глаза, не в силах смотреть на него, отдавая свою душу дьяволу.
— Да.
— Ты можешь поцеловать невесту.
Плотина прорвалась, и слезы свободно побежали, когда я закрыла глаза. Каждый уголок моих внутренностей болел так, словно мою плоть отрывали от костей. Нежная рука коснулась моей щеки, вытирая влажный след, оставленный моим горем. Мои глаза оставались закрытыми. Я была слишком труслива, чтобы открыть их и посмотреть в глаза своему мучителю.
— Bellissimo segreto, — прошептал он, прежде чем прикоснуться своими губами к моим. Инстинкт заставил меня уронить букет, чтобы прижаться к его груди, кроткая попытка остановить то, что, как мне казалось, будет жестоким поцелуем, призванным доминировать. Забрать. Но вместо этого он был нежным, мягким и неторопливым. Его рот задержался на моем, как будто мужчина пытался тонко уговорить губы своей возлюбленной раскрыться для него. Безмолвная мольба о разрешении.
Отказ превратился в согласие, когда мои руки расслабились на хрустящей ткани его рубашки, а тепло постепенно растопило лед в моих венах. Холодные пальцы страха, державшие меня в плену, вырывались из моих костей один за другим, одно мгновение за другим.
Он придвинулся ближе, и туфли из итальянской кожи коснулись моих атласных каблуков цвета слоновой кости. Наши тела были так близко друг к другу, что даже легкий летний ветерок не мог проскользнуть между нами. Сильная рука обхватила мою талию и притянула меня к себе, с губ сорвался хрип. Это был страстный акт, который лишил мои легкие воздуха прямо перед тем, как вырвать мир из-под ног. Как ночной вор, он вырвал мое сердце из груди. Мошенник, который взял то, что я не была готова отдать, одним поцелуем. Нежным моментом. Красивым поступком, за которым скрываются гнусные намерения.
Наши губы соприкоснулись, и наши рты слились в ласке, которая была всего лишь шепотом, но достаточно сильным, чтобы я сбилась с пути, потеряла чувство направления, перестала понимать, двигаюсь я или стою на месте. Его поцелуй прорвался сквозь барьер моих губ, и одним движением языка он опрокинул мой мир с оси. Простой поцелуй… и гравитация исчезла.
Я ощутила вкус земли и воды, огня и льда, спасения и разрушения, все вместе в нежном поцелуе, который держал меня в плену на протяжении всего украденного момента времени. Момент, когда моя ненависть к нему была оттеснена и освободила место для вспышки желания, чего-то, что не имело для меня смысла, но мои запреты унесло ветром, и мои стены рухнули, позволив мне не заботиться ни о чем, кроме ощущения его губ на своих.