Сэйнт сидел за обеденным столом и просматривал телефон, когда я поднялась на палубу. Вид белого дуба взорвал в моем сознании воспоминания о прошлой ночи, заставив меня сжать бедра.
Сэйнт поднял голову, его брови были сдвинуты, а лоб наморщен.
— Хорошо спалось?
— Как и ожидалось. А тебе?
Он продолжал листать и печатать на своем телефоне.
— Как младенцу.
Я нахмурилась, слишком хорошо понимая, на что он намекает. Я вспомнила, каково это, чувствовать, как его теплая сперма стекает по моему бедру.
— Хочешь есть? — Он жестом указал на место рядом с собой, и я села, делая вид, что просматриваю все варианты завтрака, разложенные на столе в аппетитной форме.
— Голодна, — пробормотала я и положила на стол два черничных блинчика с несколькими кусочками фруктов. Я ни разу не взглянула в его сторону, но чувствовала его пристальный взгляд. Он ласкал мою шею, обнаженная плоть покалывала под его взглядом.
— Мне нравится твоя прическа.
Я замерла, забыв прожевать клубнику, которую только что положила в рот.
— Тебе следует чаще носить волосы в таком виде.
Я пошевелила челюстями и умудрилась проглотить фрукт.
— Я возьму это на заметку.
Он фыркнул, как будто его позабавил мой ответ, и краем глаза я заметила, что он смотрит на меня, потирая пальцами подбородок.
Я переместилась на свое место.
— Итак, я думала о нашем разговоре на днях.
— О каком?
— Разговоре о том, что ты хочешь получить мои десять процентов акций. — Я отважилась бросить взгляд в его сторону. — Сумма не сходится.
Он прочистил горло и поднял свою чашку с кофе.
— Какая сумма?
— Ну, ты сказал, что тебе принадлежит тридцать девять процентов акций, а моему брату сорок шесть.
— Он еще не владеет ими, — ехидно заметил Сэйнт.
— Если первенец Торрес получает десять процентов, то остается еще пять неучтенных. Кому принадлежат оставшиеся пять процентов?
— Инвесторам, — просто ответил он. — Несколько безымянных бизнесменов, которые рады получать небольшие проценты каждый месяц.
Сузив глаза, я наблюдала за тем, как он нарезает яйца "Бенедикт" на своей тарелке. Вчера он был чисто выбрит, а сегодня утром на его челюсти появилась слабая тень.
Я откусила от блинчика, тонкий вкус пахты и черники прекрасно сочетались. Это заставило меня осознать, насколько я на самом деле голодна. Мы с Сэйнтом продолжили завтрак в молчании, но атмосфера между нами была ощутимой. Все это время я внимательно следила за каждым его движением, каждым вздохом, каждым кусочком еды, который он клал в рот. Каждый его поступок напоминал мне о прошлой ночи, о том, как его рука ощущалась на моей разгоряченной коже. Как мое тело реагировало на его прикосновения в сочетании со смертоносным звуком его грязных слов. От воспоминаний у меня сжалось сердце, а плоть жаждала его прикосновений. То, что мой похититель сумел вызвать во мне такие низменные желания, было, по меньшей мере, безумием и тревожностью.
От каждого его взгляда в мою сторону кожу покалывало, и я то и дело скрещивала и развязывала ноги под столом. Меня пугало то, как он воздействует на меня, просто находясь рядом, просто дыша.
Вдалеке послышался рев двигателей, а затем звук брызг воды, разбивающейся о твердую поверхность.
Сэйнт положил салфетку на стол и встал, стул заскрипел по деревянной палубе.
— У нас гости, — заявил он и вышел.
Я встала и последовала за ним на флайбридж как раз в тот момент, когда к "Императрице" подъехал катер, на борт которого поднялись пожилой мужчина и молодая женщина.
— Мистер Сэйнт. — Пожилой мужчина протянул руку, и Сэйнт ответил согласием.
— Мороне, — поприветствовал он, а затем обратил внимание на высокую блондинку, чье платье можно было бы назвать скорее рубашкой большого размера, чем летним платьем. — Анете.
— Святой. — Ее покрасневшие щеки можно было заметить за милю, и она наклонилась, чтобы чмокнуть его в щеку — поступок, который мне не понравился. Совсем.
— Не ожидал, что ты сегодня придешь с отцом, — сказал Сэйнт с легким намеком на удивление.
Ее улыбка была слишком широкой, а ресницы слишком длинными.
— Сегодня такой прекрасный день, что мне просто необходимо было выбраться из дома. — Ее густой итальянский акцент был смазан чувственной подачей, когда она подчеркивала согласные в каждом слове. Мне было интересно, одевается ли она так, чтобы соответствовать своему слишком сексуальному акценту, или же она говорит так, чтобы соответствовать своему откровенному гардеробу.