— Еще раз закричишь, и я засуну твои трусики в твою чертову глотку так глубоко, что ты задохнешься.
Цепи впились в кожу, и я приподнялась на руках и коленях, когда услышала звук разрыва ремня, который он стянул со своей талии.
— Святой, пожалуйста. — Первая плеть ударила, и я вскрикнула, кожа на моих бедрах зашипела от болезненного укуса кожи.
— Ложись, а то я только сильнее ударю.
— Пожалуйста.
Я услышала, как ремень рассекает воздух, а затем безжалостный треск, когда он врезался в мою плоть. На этот раз на глаза навернулись слезы, а по ногам разлилось жжение. Я прикусила язык, чтобы не дать крику разорвать мое горло.
— Ложись, Мила. Я больше не буду просить.
Боль была такой сильной, как будто он зажег спичку на моей коже, она горела неистовым огнем. Не в силах удержаться на ногах, я опустилась на кровать, прижавшись к ней животом. Я сжала челюсти, сдерживая слезы и желая, чтобы боль утихла.
— Хорошая девочка.
Я быстро вдохнула, и пот выступил на шее. Его тяжелые шаги звучали почти так же громко, как биение моего сердца, и я слышала, как он обходит кровать. Начав с моей лодыжки, он провел пальцами по моей коже медленными движениями, словно стараясь, чтобы этот момент длился долго. Он погладил горящую плоть на моем бедре.
— Я знал, что это будет выглядеть красиво, когда твоя кожа краснеет для меня.
Я сглотнула.
— Я думал об этом в самолете, когда держал твою грудь в руке, и твои щеки покраснели самым красивым розовым цветом. После этого я не мог перестать думать об этом.
— Ты болен.
— Я? — Он опустил руку мне между ног, и я не смогла сдержать стон, сорвавшийся с моих губ. — Если я болен, — он провел пальцем по моей щели, — а твоя киска такая мокрая, то что это значит для тебя?
Я прикусила губу и закрыла глаза.
— Мазохистка. — Из его груди вырвался стон. — Боже, как мне нравится это слово.
Он держал палец между моих чувствительных складок, и я вцепилась когтями в шелковые простыни, когда услышала звук расстегивающейся молнии его брюк.
— Тебе было приятно, когда ты трахала мой палец прошлой ночью?
Я отказалась отвечать, отказалась играть в его больную игру. Он вытащил руки у меня из-под ног, и я услышала, как кожаный шов ударил по моей голой заднице. Я задыхалась и хныкала, но это было не так больно, как удары плетью по моим бедрам.
— Скажи мне, — приказал он, в его голосе не было ничего, кроме чистой убежденности. — Было ли это приятно. А?
Я не могла этого сделать. Я не могла ответить ему, потому что правда казалась неправильной. Это перевешивало чашу весов от нормального к совершенно поганому. Он вцепился в мои волосы, рывком подняв мою голову.
— Ответь мне.
Мои поджатые губы не позволили ему ответить, чего он, похоже, так отчаянно хотел. Он отпустил мои волосы, и я прижалась щекой к простыне.
— Ты не должна меня испытывать.
Его ремень дважды быстро ударил меня по заднице. Боль была мучительной, и я почувствовала вкус собственной крови, прикусив язык и пытаясь сдержать крик, рвущийся изнутри. Я глубоко вдохнула, надеясь, что воздух в легких немного утихомирит боль.
— Подумай об этом, Мила. Подумай о том, как твоя пизда втянула в себя мой палец, как твое тело взяло контроль над собой.
Я покачала головой, не желая, чтобы его слова напомнили мне, каково это, смущение от того, что я нахожу удовольствие в том, чего, как мне казалось, я не хочу.
Раздался свист воздуха, удар по коже и мучительная агония ожогов на коже до самых костей. Он наклонился и провел губами по моему лицу.
— Я могу делать это часами, — тихо сказал он. — Чем больше твоя кожа горит для меня, тем тверже становится мой член. — Он провел ладонью по моей попке, и его прикосновение словно иголками укололо мою кожу.
Я закрыла глаза, когда он выпрямился, все еще прикусывая язык в ожидании следующего удара. Но вместо этого он потащил жестокую кожу между моих ног, по моей заднице.
— Я спрошу тебя еще раз. Что ты почувствовала, когда кончила на мой палец?
Каждый мускул в моем теле напрягся, и чем больше он проводил ремнем по моей коже, тем больше я убеждала себя, что не смогу больше терпеть. Я и не смогла.
— Мне понравилось, — прошептала я дрожащим голосом.
— Громче.
Я крепче вцепилась в простыни.
— Это было… мне понравилось.
— Громче! — Его ремень опустился сильно и быстро, суровое наказание, которое заставило меня выгнуть спину.
— Хорошо! — Закричала я. — Мне было хорошо.
— Вот так. Это было так чертовски сложно?