Они с Нериллой обнялись.
— Спасибо тебе, Ауум, за все, что ты для нас сделал. Да благословит тебя Инисс на выполнение того, что ждет тебя впереди. Пусть он утешит тебя в твоей скорби.
У Ауума перехватило дыхание.
— Я буду молиться, чтобы этот день когда-нибудь наступил.
Он привел ТайГетен к воротам. Дождь и не думал стихать, но Обращенные, как и все остальные жители, собрались на открытом месте, наслаждаясь его очистительными струями. Их осталось всего десять пар, и все они были покрыты шрамами, полученными в бою. И пантеры, и эльфы встали, когда к ним приблизились ТайГетен. Серрин, правая рука которого была покрыта заживляющим бальзамом, шагнул вперед. Ауум последовал его примеру, и они вновь встретились на нейтральной территории, представители двух своих народов.
— Вы спасли нас, — сказал Ауум. — Вы переломили ход битвы. Пока живы эльфы, они будут чувствовать себя перед вами в неоплатном долгу.
На лице Серрина отразилось смущение и растерянность.
— Просто мы вспомнили, кто мы такие, только и всего. Это вы спасли расу эльфов.
Серрин положил руку на плечо Ауума, и архонт ответил ему тем же. Двое старых друзей крепко обнялись, оставив в прошлом столетие боли и непонимания.
— Я бы хотел, чтобы все вновь стало так, как раньше, — сказал Серрин. — Как в самом начале.
— О большем я не смел и мечтать, — отозвался Ауум.
Серрин улыбнулся.
— Тебе предстоит многое простить.
— Я уже все простил.
Пантеры вокруг заурчали в унисон, выражая им свое одобрение, и их Обращенные эльфы протянули руки в жесте нового приветствия. ТайГетен пересекли разделявшее их расстояние, и Улисан радостно обнялся с Сикаантом.
— Вы идете в Исанденет? — спросил Серрин.
Ауум кивнул.
— Если мы сумеем освободить тех, кто попал в рабство, то сомнем те оборонительные заграждения, которые еще остаются у людей. А если мы вернем себе Исанденет, другие города падут сами. Без магии у людей нет мужества.
Серрин втянул ноздрями воздух.
— Тех, кто разбежался по лесу, предоставь нам. Охота на них станет для нас редким удовольствием.
— Найди Такаара, — попросил Ауум. — Расскажи ему о том, что случилось здесь.
— Быстрого тебе бега, Ауум.
— Доброй тебе охоты, Серрин.
Ауум смотрел, как Обращенные пересекли участок обожженной земли с его погребальными кострами и исчезли за деревьями на опушке леса. Невыполненной оставалась еще одна задача.
— Фалин, Хассек. Вы останетесь здесь. Поправляйтесь, набирайтесь сил, а потом возвращайтесь в Аринденет. Там мы найдем вас сами. Тай, мы выступаем.
Панорамная комната была погружена в темноту, и Истормун пытался унять дрожь в руках. Он вновь и вновь сканировал поток маны, ища свидетельства присутствия своих подопечных по Общению, находящихся за сотни бесконечных миль от него, в лесу под Катурой, и не находил ничего.
Тишина кричала ему в лицо.
А в городе пели шарпы.
Почему они поют? Они не могли узнать то, чего не знал он. Зато они могли считать дни, и с каждым прошедшими сутками, не принесшими весть о победе людей, надежда крепла в их грязных эльфийских душонках.
Истормун подошел к окну и уставился на тропический лес.
Вскоре Круг магов вновь возникнет у него в голове, и на сей раз они не примут его заверений. Он не мог сообщить им ничего нового. У него не было вообще никаких новостей.
Истормун сделал долгий и судорожный вдох и внезапно понял, что ему страшно.
Глава 39
Человек, протягивающий руку дружбы, таит в ладони ядовитые зубы тайпана.
— Привет, дружище.
Такаар беззвучно скользнул в комнату, в которой только что побрызгали благовониями. Наступила полночь, но Гаран по-прежнему сидел в своем кресле, и темнота сомкнулась вокруг него.
— Ты ждал меня, — заметил Такаар, подходя ко второму креслу, и вопросительно приподнял брови. Гаран следил за ним. — Ты меня видишь?
— Да и да, — ответил Гаран. Впервые за последние двадцать лет голос его звучал бодро. — У меня есть друзья, которые искали тебя или, точнее, твою ауру, и они же даровали мне на сегодняшнюю ночь способность видеть в темноте.
— С каждым днем ты все больше становишься похожим на эльфа, — ухмыльнулся Такаар.
— С чувством юмора у тебя по-прежнему проблемы, — парировал Гаран.
В комнате воцарилось долгое молчание, но оба не испытывали от этого ни малейших неудобств. Такаар пересел на кровать. Он не мог заставить себя взглянуть Гарану в глаза.
— Ну, так ты мне скажешь, наконец?