Жертвой этих сплетен стала несчастная мать Георгия Лиса, которую так и не удалось убедить, что Георгия послали учиться, а не продали за деньги. Она сошла с ума от огорчения и вскоре умерла.
Однажды Гуло с утра до полудня провозилась со своей матерью, у которой болела голова. После полудня больная задремала. Гуло воспользовалась этим, вынесла на балкон свою любимую книгу «Витязь в тигровой шкуре» и, усевшись поудобнее, принялась читать нараспев своим приятным голосом с того места, где написано: «А теперь она, рыдая, шлет возлюбленному вдаль письмо:..»
Читала она довольно долго. День угасал. В сумерках печальная осенняя природа стала казаться еще; угрюмее.
Отодвинув книгу, Гуло, мечтая, всматривалась в тусклую даль. Сначала в уме ее возникали образы из. поэмы Руставели. Перед ее глазами стояла Нестан-Дареджан, оплакивающая утраченного возлюбленного, и самоотверженный герой Тариэл.
Потом она стала думать о своих умерших братьях,, горячо ею любимых.
— Вчера видела во сне их обоих, они приходили к нам, обнимали нас, — рассказывала она матери.
Мать объяснила ей, что во сне явились к ней их души.
— Души! Ах, если бы знать, где они теперь, увидеть их опять!
Вспоминая о братьях, Гуло чуть не заплакала. Потом она вспомнила о своем бывшем учителе Георгии. «Где он? Хотя бы увидеть, какой он стал, наш Тоги! — подумала она. — Он, верно, совсем изменился в России!» Она часто видела старых русских чиновников, старых, невзрачных, серых, с бритыми лицами, и почему-то думала, что все ученые люди в России должны выглядеть точно так же. «Плохо поступил отец, что отправил его учиться в Россию. Если бы он вырос в нашей стране, какой бы он стал прекрасный, а теперь... И почему он не возвращается? Полюбил, вероятно, какую-нибудь девушку, и она не отпускает его к нам. Разве там нет красивых женщин? Может быть, он уже женился. О-о, как они, любят, вероятно, друг друга!»
И мысли ее снова перенеслись к героям поэмы «Витязь в тигровой шкуре». С какой любовью обнимались Тариэл и Нестан-Дареджаи, когда после долгой разлуки встретились в Каджетской крепости!
Скрип открываемых ворот вывел ее из задумчивости. Она подняла голову. В ворота въехал всадник, издали похожий на русского.
«Русский к нам едет!» —подумала она и собралась вбежать в дом. Но гость уже подъехал к дому. «Нет, как будто не русский! Теперь уже неудобно уходить!» — размышляла Гуло, стоя на балконе.
Незнакомец соскочил с коня, передал повод своему верховому слуге и взбежал на балкон.
— Гуло, это ты? — спросил он, подходя к девушке. Гуло растерялась.
— Не узнаешь меня? Я — брат твой Георгий. Девушка вскрикнула от радости и бросилась к не-
му, но остановилась. Она знала от матери, что Георгий «незаконный» сын, и не решилась обнять его.
Георгий заметил ее смущение. Он сам обнял ее и расцеловал.
— Какая ты стала большая! Как отец, мать?
— Живы все, ждут тебя. Как они обрадуются!
В радостном возбуждении она вбежала в дом, Георгий, последовал за ней.
Князь отдыхал на диване в гостиной. Он встал навстречу незнакомому гостю. .
— Простите, нездоровилось, прилег. И супруга моя нездорова!..
— Отец, перед кем ты извиняешься? Я — сын твой Георгий! Не узнаешь меня?
— Георгий! — воскликнул князь, чуть не падая от неожиданности. — У тебя усы и борода! Как ты возмужал! Тебя не узнать!
Проснулась и княгиня. Ей чуть не сделалось дурно, когда она услышала о приезде Георгия.
— Сын мой, Георгий! Сердце всегда мне предсказывало, что ты должен скоро приехать!
Неудивительно после всего этого, что Георгий относился и к князю и к княгине, как к своим настоящим родителям, и на другой день попросил у них совета, как ему быть — поступить ли на службу или остаться дома и заняться хозяйством. Ему ответили, что лучше остаться дома.
Георгий остался в полной уверенности, что князь и княгиня — настоящие его родители, — ведь метрика его при поступлении в школу была выправлена, как законному сыну князя. О своем происхождении он не знал ничего. Правда, он запомнил, как Лиса звала его «сынок» и, прощаясь с ним, когда он уезжал в Тбилиси,, плакала; но он думал, что она его кормилица, которой, конечно, грустно расставаться со своим воспитанником.
Князь и княгиня очень опасались, как бы он не узнал правду о своем происхождении, и вся дворня получила строгое предупреждение. В Гурии давно уже забыли о Георгии, но зато в России еще и теперь можно найти людей, вспоминающих его с теплым дружеским чувством. Они целых четыре года вплоть до весны 1840 года учились с ним на факультете естественных наук в Петербургском университете.