И Гуло боялась не меньше матери, припоминая события 1793 года.
— Что, если у нас повторится такое же кровопролитие, какое было во Франции в революцию 1793 года! — с трепетом думала она.
Георгий упрекал себя за то, что он не с повстанцами, и нервно расхаживал по террасе.
Дворовые девки, за исключением Тамары, часто заходили к барыне и утешали ее, как могли:
— Где это слыхано, чтобы крепостные сбегали от господ? Это начало второго пришествия! — говорили они ей.
А Тамара, обиженная на княгиню за утренний разговор, носилась по хозяйству, приговаривая:
— Так господам и надо! На огне поджаривали несчастных мужиков! Но бог справедлив, не дал им зажарить их живыми! А теперь разве можно силой одолеть такую уйму восставших мужиков? Ну, а если закон прикажет служить господам, тогда... А что, если мужики не захотят повиноваться такому закону? Разве можно законно мучить человека? Наверное сами господа и выдумали этот закон!
Внезапно на дворе залаяли собаки.
— К нам пришли! — дрожащим голосом произнесла княгиня, бледнея.
— Они убьют нас! — вскрикнула Гуло и приподнялась на постели.
— Ничего, не бойтесь! —сказал им Георгий и вышел во двор.
Он еще издали увидел у ворот трех женщин в сопровождении пожилого мужчины и пошел открыть им ворота. Никого из них он не знал. Они почтительно приветствовали его.
Служанки узнали гостей, низко им поклонялись и поцеловали край одежды у двух дам. Все направились. к дому.
— Элисабед, моя Элисабед, обижена я на тебя, не проведала ты мою Гуло. Но теперь мы в таком страхе, что я не могу на тебя сердиться! — еще издали говорила княгиня, идя через двор навстречу гостям.
— В моей вдовьей доле это простительно, дорогая моя невестка. Не могла выбраться к вам. Сегодня, завтра, все откладывала и вот... — ответила Элисабед, высокая женщина средних лет, черты лица которой еще хранили следы прежней красоты.
Золовка и невестка обнялись.
— Меланья, девочка, и ты поцелуй меня! Какая ты стала большая! — И княгиня расцеловала девушку лет тринадцати - четырнадцати, стройную, с красивыми" глазами.
Остальных двоих гостей княгиня приветствовала так:
— Девка Тута, как ты постарела! — сказала она женщине лет шестидесяти. — И ты постарел, мой Залика, поседела твоя красивая борода! — обратилась она к мужчине лет пятидесяти, сопровождавшему Элисабед.
— Страшный суд, кажется, настал, моя невестка,. сбежали мои мужики, — сказала Элисабед. — Дочь. у нас одна, я испугалась, не похитил бы ее кто-нибудь, в этой смуте, и решила итти с нею к брату.
Все направились в комнаты Гуло. Элисабед расцеловала Гуло, благословила ее, — да исцелит тебя; поскорее господь! — потом спросила:
— А где мой брат?
— Что творится, Элисабед! Не страшный ли это суд перед вторым пришествием! Твой брат и все наши дворяне еще утром поскакали в Озургети, — ответила княгиня.
Гости уселись и началась беседа. Говорили о бунте мужиков. Непринужденнее всех вела себя Элисабед, сестра князя. После той ночи, когда она сбежала с одним бедным дворянином и против воли брата обвенчалась с ним, брат долго сердился на нее. Но потом они помирились и дружба их восстановилась.
Старая Тута и бородач Залика хотя и не держали себя так непринужденно, но и не очень смущались присутствием господ. Тута была мамкой Элисабед, и после того, как брат помирился с сестрой, он отдал ее сестре.
Тута, как дворовая крепостная девка, не могла выйти замуж. В зрелом возрасте у нее родился сын неизвестно от кого, и она назвала его Марцвала, что значит зернышко. Когда мальчику было около восьми лет, его похитили разбойники и, вероятно, продали. Бедная мать винила в продаже сына мужа Элисабед, еще каких-то лиц и проклинала их.
— Боже, — причитала она, — ослепи того, кто украл моего Марцвалу, чтобы он ходил по миру и говорил: «За вину перед Тутой ослепил меня господь». Однако, она состарилась, проклиная злодеев, а никто ни разу не встретил человека, наказанного богом по ее просьбе.
А Залика был единственным сыном богатого крестьянина. Отец угадал в нем способного мальчика и, спросив разрешение у барина, отца Элисабед, отдал его в обучение священнику, чтобы тот научил его чтению священного писания и подготовил к духовному званию.
Сначала все шло хорошо. Залика (он звался тогда Зосимой так хорошо научился читать священное писание, что не отставал от самого священника, своего учителя. Его все хвалили, говорили, что из него выйдет хорошо образованный дьякон, и никто не сомневался, что скоро он будет посвящен в духовный сан. Но все повернулось иначе. Когда - вопрос о его посвящении в духовный сан был совершенно налажен, Залика обручился с одной красивой девушкой, дочерью небогатого дворянина. Через месяц они должны были обвенчаться, но случи лась беда. Какой-то дворянский юноша опередил его, похитил невесту Залики и женился на ней.