В доме князя NN все были встревожены. Вот уже четвертый день шел к концу, а князь все еще не возвращался из Озургети. Тревога эта усиливалась слухами о том, что восставшие крестьяне будто бы перехватили по пути ехавших в Озургети князей и дворян и всех их до единого перебили, а теперь собираются напасть на их поместья, чтобы предать их огню.
— Боже, как обнаглели мужики, эти сыны собачьи! — беспрестанно причитала княгиня.—Быть может, муж мой убит и труп его теперь валяется где-нибудь. Сиди и жди, когда спалят дом и все имущество. Лишь бы миновало нас несчастье, а там пусть эти мерзкие мужики убираются куда хотят.
Гуло упрекала мать:
— Ты сама настояла, чтобы он ехал в Озургети. Теперь слезы не помогут. Надо было раньше подумать о том, что нельзя бороться с народом. Восстало столько людей, что и правительству не справиться с ними.
Элисабед то оплакивала брата, то проклинала крестьян.
Георгий, Залика и Тамара утешали, как могли, напуганных господ, но в душе понимали, что, если представится случай, крестьяне отомстят своим мучителям.
По распоряжению княгини и обедали и ужинали с опозданием в надежде, что князь подоспеет к столу. Но князь не являлся. — Что нам теперь делать, Георгий? — обратилась княгиня к своему приемному сыну. — Уже четвертый день, как нет князя. Не послать ли нам завтра человека в Озургети?
— Посылать никого нельзя. По дороге, вероятно, везде пикеты, нашего человека могут задержать
— Господи, да что же это такое! И проехать по дорогам нельзя! Разве это хорошо, разве это справедливо? — запричитала княгиня.
— Это временно, чтобы не дать нам возможности: принять меры против восставших. А потом и дороги станут свободными и все наладится. Когда у них появится уверенность, что мы ничего против них не замышляем, что им дадут право существовать на равных с нами правах, они помирятся с нами и сделаются, добрыми соседями.
— Что же тут хорошего! Князья и их крепостные станут товарищами, равными, как братья! Лучше всем нам умереть, чем дожить до этого! — злобно сказала княгиня.
Ее поддержала Элисабед, и они снова принялись бранить безрассудных крестьян. Вдруг со двора донесся ожесточенный лай собак. Все обмерли от страха, кроме Георгия и Залики.
Георгий выскочил из дома и побежал к воротам. За ним кинулся и Залика. Остальные не посмели даже за дверь высунуться. Скоро Георгий вернулся и объявил:
— Не пугайтесь! Ранили нашего Бесиа. Симон просит, что бы его лечила Тамара.
— Ранили? — воскликнула княгиня.
— Выстрелом из ружья, — ответил Георгий. — Мама, разрешите привести его сюда.
— Так ему и надо! Он участвует в этом подлом деле, он предал нас. Делать нечего, однако, он крестник моего мужа. Пусть приведут.
Георгий снова побежал к воротам.
— Мама согласна. Его будет лечить Тамара. Ведите его, — сказал он Симону. Симон исчез в ночной темноте. Слово «ранен» произвело удручающее впечатление на женщин. Им стало казаться, что восставшие крестьяне засели по дороге в Озургети, напали на князей и дворян и Бесиа ранен как раз в этой схватке.
— Но тогда значит князь жив, — перебил их Георгий. — Иначе Бесиа не попросился бы в наш дом. Дождемся князя, он все нам расскажет.
Никто не думал о сие. Все с напряжением ждали, когда приведут раненого Бесиа. Залика не переставал шутить, а Георгий расхаживал по балкону, заглядывая иногда в открытое окно к Гуло, облокотившейся на подушки и неподвижно глядевшей вдаль.
Тамара сердилась на свою барыню и без особой нужды не появлялась в барских покоях. Она сидела в людской. Ее считали первой лекаршей на селе.
Снова залаяли собаки. Георгий открыл ворота. Несколько вооруженных мужчин внесли на носилках, сплетенных из виноградных лоз, раненого Бесиа. За ними шел Симон. ,
Увидев человека в крови, женщины, по своему обыкновению, заохали, окружили носилки и стали причитать. Меланья от страха и жалости тоже заплакала. Бесиа пленил ее с первого взгляда.
— Спасибо тебе за то, что ты так жалеешь моего друга, — сказал ей Симон.
Меланья взглянула на красивого Симона и смущенно вытерла слезы. Потом быстро ушла.
— Как он, Мело? Плохо ему? — расспрашивала Гуло у вошедшей к ней Меланьи.
— Он весь в крови! Какой он красивый! И товарищ у него красавец! — восхищалась Меланья.
— О, Мело, если бы ты видела Бесиа, когда он был здоров! В наших краях не было другого такого молодца.
— Хорошие вести! — произнесла княгиня, входя в комнату Гуло вместе с Элисабед.
— Что вы узнали? — спросила Гуло.
— Отец жив. Крестьяне напали только на князя Накашидзе. Накашидзе одолел восставших и рассеял их.