— Слава богу, что отец жив! — сказала Гуло. — А как Бесиа? — Его поместили в темной людской. Плох он, вряд ли выживет.
— Почему уложили его в темную комнату, мама? Там ему будет плохо!
— Не дело мужику лежать в барских покоях! — побранила ее тетя Элисабед. — И то сказать, у мамы твоей доброе сердце. Не следовало пускать его в дом.. Что хорошего он сделал?
— Тетя, ты не знаешь, сколько уважения оказывал он нашей семье! — вступилась Гуло за Бесиа.
— Гуло, я пойду к Бесиа, — сказал, заглянув в комнату, Георгий. — Побереги себя, не волнуйся, не раскрывайся.
Между тем Тамара раздела Бесиа, сняла с нега залитую кровью одежду. Бесиа дрожащими руками сам подобрал полу рубахи и обнажил раненую часть тела. Пуля угодила ему в пах.
— Как распухло и почернело, — воскликнул присутствовавший тут же Симон, глядя на изорванную и вспухшую рану.
— Пуля не застряла в ране! — сказала Тамара, исследовав рану металлической вязальной спицей.
— Нет, она прошла навылет, — проговорил Бесиа, прикусив бледные губы.
— Тамара, ты сначала обмой рану, а потом приложи мазь, — сказал Георгий.
— Так я и сделаю. Сегодня положу одну мазь, а завтра другую.
Рану Бесиа обмыли и перевязали. Затем Георгий принес чистое белье, и больного переодели.
— А теперь, Симон, расскажи нам, как было дело? — сказал Залика.
— Да что рассказывать? — начал Симон своим приятным голосом. — Сначала наши дела шли хорошо. Всюду в деревнях народ примыкал к нам. Третьего дня мы проходили мимо Озургети, где стоят русские войска. Русских очень много, но они не тронули нас, пропустили. Мы двинулись к Гурианте, к имению князя Накашидзе. Навстречу нам выслали человека и предупредили,. что будут стрелять. Нас рассердила угроза и мы прогнали гонца. И вот подошли мы к реке Скурдуби. Раздались выстрелы, и человек шесть наших свалились. Оказывается, Накашидзе устроил засаду.
«Не пугайтесь, ребята! Вперед! Мы победим!» — раздался клич Бесиа. Он рванулся вперед. Но кто-то из нашего же отряда выстрелил в него. Бесиа свалился. Когда наши увидели, что Бесиа упал, они смутились, смешались. Вдруг кто-то крикнул: «Сзади русские! Спасайся кто может!» Наши растерялись, кто бросился назад, кто в сторону. Ничего нельзя было разобрать. Когда все разбежались, я с товарищами бросился к раненому Бесиа. Мы подхватили его и скрылись в лес. В лесу нас застала ночь. Мы уложили Бесиа и остались караулить его. Плохо ему было в ту ночь, он стонал и просил пить. Сколько воды он выпил. Испугались мы, что не выживет он у нас.
— У него был сильный жар, — пояснил Георгий,— вот он и пил.
— На рассвете мы уложили его на деревянные носилки, подняли и двинулись дальше. Выходить на дорогу было опасно, мы шли лесом. К вечеру подошли к дому Бесиа. Его родители уже волосы на себе рвали, думали, что их сын убит. Когда они убедились, что он еще жив, они заплясали от радости. Уже недалеко от вашего дома нам встретился один из наших товарищей. Он нам рассказал, что все повстанцы разбрелись кто куда. Начались грабежи и разбои.
— Эти несчастные люди не знают, что им делать, — сказал Георгий. — Нет у них руководителей.
— Нечего удивляться, что начались грабежи, — проговорил Залика. — Ничего-то они не видали на своем веку, кроме насилия. Если барин живет разбоем, так и его мужик станет разбойником.
— А тот, кто крикнул, что русские идут на нас, тоже оказался из наших мужиков, — продолжал Симон. — Его зовут Джиджиейшвили. Когда наши отряды рассеялись, этот Джиджиейшвили побежал прямо к озургетскому начальнику и поздравил его с победой. «Это я, де, страх нагнал на мятежников из усердия перед вами,— сказал он.— А теперь жду за это награды от вашей милости». Но начальник не поверил ему и запер предателя в темницу.
— Оплошали мы, нам самим следовало его убить! Это он погубил наше дело! — тихо произнес Бесиа, кусая (губы от боли.
— А где бродят наши крепостные? — спросила Тамара.
— Где бродят? Да завтра, послезавтра все сюда явятся, некуда им больше итти! — ответил Симон.
— Зачем мужикам выступать против русских?— произнес Залика, выколачивая пепел из трубки.— Разве до их прихода крестьянам жилось лучше? Вы молоды еще, не помните, а я знаю. Никогда у мужика не было человеческой жизни. В старину наши цари и князья постоянно враждовали друг с другом и разоряли мужиков. Когда они довели крестьян до полной нищеты, кар-талинский царь Георгий передал свое царство московскому царю. Тогда князь Гурии Гуриэли Мамиа призвал к себе епископа Джуматского и одного инока и спросил их: «Не слыхали ли вы, каковы московские люди?» Инок был (человек очень образованный, он сразу ответил Гуриэли, что в книге Андрея Салоса написано: «В северной стороне живут люди светлые и называются они руси, и покорят они множество стран».