Дадиани, убедившись, что в крепости никого не осталось, приказал своим людям переплыть реку и доставить лодки. Через несколько часов все его войско переправилось на левый берег Черной реки. На правом берегу остались только убитые и раненые мегрельские крестьяне.
Тем временем настала ночь, тьма скрыла дорога. Дадиани приказал своим людям:
— Заночуем здесь, у переправы, а наутро Двинемся к Озургети. Гурийцы сегодня нанесли нам некоторый урон, воспользовавшись тем, что местность эта удобна для обороны. Но завтра мы натешимся их бедой! Предадим огню все их села! — закончил он свой приказ.
— Стариков уничтожим, а детей и красивых гурийских женщин заберем с собой в плен, — добавил хвастливо Джайани.
XIV
Уже четвертые сутки находились мегрелы на гурийской земле, куда их привел Дадиани защищать интересы гурийских помещиков. Опечаленное солнце куталось в туман, как в траур, словно возмущаясь людской несправедливостью. Западный ветер наскакивал на волны Черного моря, и оно клокотало, угрюмо воя. На берегу Черной реки валялись утомленные мегрелы, совершенно потерявшие обычно присущую им изящную и беспечную праздничность. Изредка обменивались они невеселыми словами. Неподалеку от этих угрюмо озабоченных людей валялись обезображенные трупы убитых. Мошкара кружилась над трупами, а в вышине носились стервятники, вороны,, ястребы, крича от жадности и нетерпения. А в отдалении стоял покрытый бурками шалаш; в нем пребывал князь Георгий Дадиани со своей свитой из знатных помещиков. Он был мрачен, но мрачность его отличалась от мрачности бойцов его отряда. В мрачности его подчиненных были и скорбь и слезы, а в мрачности Дадиани были гнев и злоба. Легкомысленные молодые князья, стремившиеся в Гурию с надеждой на легкие победы, теперь хранили скорбное молчание. Безжалостная пуля уже многих из них отправила на тот свет. Совсем иначе выглядел лагерь повстанцев. Сотни вооруженных гурийских крестьян со своей обычной веселостью перебрасывались остроумными словечками, посмеиваясь над незадачливыми мегрелами, которых они разбили два дня тому назад. А вот как это случилось.
Ростом и его друзья, оставив башню, укрылись в -лесу. Оттуда они послали двоих своих товарищей в ближайшие деревни с просьбой наскоро собрать и выслать людей. Посланцы в ту же ночь оповестили деревни и села и к рассвету несколько сот вооруженных людей явилось в Григолети к Ростому.
Ростом повел прибывших людей лесом в обход. Они напали врасплох. Мегрелы отвечали стрельбой из пушки и ружей, но никакого вреда гурийцам причинить не могли, так как те прятались за стволами вековых буков и дубов. Перестрелка продолжалась несколько часов. Мегрелы понесли значительные потери, в то время как гурийцы оставались невредимыми. Наконец, пушка у мегрелов разорвалась и разлетелась в разные стороны. Это событие внесло большое смятение в их ряды. Они бросились к лодкам и переправились обратно на правый берег. Гурийцы воспользовались создавшимся положением, снова укрепили башню и опять начали обстреливать оттуда неприятеля. Мегрелы ушли бы домой, но плети Дадиани, Джайани и других помещиков заставляли их стоять на месте.
Эти спесивые князья решили любой ценой разорить Гурию.
Особенно куражился храбрый Джайани, подгоняя людей и покрикивая на них:
— Позор вам! Кичливые гурийцы напугали вас? Вперед! Вперед!
Один из гурийцев услышал крики Джайани. Он спросил у товарища:
— Кто этот, что так шумит?
— Отия Джайани! — ответил товарищ.
— Вот бы мне угостить его пулей!
— Очень ты зол на него?
— А как же? Слышишь, как он поносит нас. Если бы не он, мы и мегрельские крестьяне не стали бы истреблять друг друга.
— Давай, выдвинемся немного вперед и достанем его!
Они пробежали вперед и спрятались за большим буком. Когда перестрелка немного затихла, гуриец громко крикнул на ту сторону реки:
— Отия Джайани! Эй, Отия!
— Кто ты такой? —спросил Джайани.
— Ну, и глуп же ты! Жену свою не смог уберечь от мужика, а гурийских князей задумал спасать! Пришел в Гурию и брата на брата натравливаешь, а у тебя дома мегрельские скототорговцы твою бабу тискают.
В самое сердце ужалили эти слова Джайани. Он рассвирепел и решил во что бы то не стало убить того,. кто так позорит его имя. Но кто он, этот гуриец, так. хорошо осведомленный об его жизни?
— Гуриец, выйди-ка сюда и назовись! Бог свидетель, я тебя не трону! — воскликнул он и подъехал к самому берегу реки.
Теперь ничего не защищало его от вражеской пули..