Выбрать главу

Солдаты молча высыпают картошку. Один из них, совсем ещё молодой, со свекольным румянцем на щеках и быстрым, почти детским взглядом светлых глаз, вдруг отбрасывает пустое ведро в сторону.

– Дядя Петя, угости махорочкой. Больно курить охота!

Второй солдат, широкоплечий богатырь, ставит пустые вёдра на снег и выжидательно глядит на повара. Дядя Петя всё ещё сердится.

– Махорки, сынки, вы получаете столько же, сколько и я!

– Фи-ю-ю-ю-ють! – свистит краснощёкий, и лошадиные головы поворачиваются в его сторону. – Наша махорка, дядя Петя, ещё вчера с вечера дымом пошла.

Как работать, так, я гляжу, вы – мальцы, а как курить – так мужики! – замечает дядя Петя и всё же достает из кармана брюк огромный кисет.

Все трое уходят к огню – закурить. Возле кухни останавливаются.

Прикуривают от одного уголька и молча, деловито затягиваются. Каждый думает о чём-то своём. Первым нарушает тишину дядя Петя.

– Вот так, за куревом, и день пройдет! – ворчит он. – А ну, сынки, начинай шуровать! Курить можно и за работой. Тут вам не гулянка!

– Погоди ругаться, дядя Петя! – откликается широкоплечий, нагибаясь, чтобы поправить обмотку. – Сегодня у нас быстрей пойдет дело! Скоро нам на подмогу пятнадцать автоматчиков пришлют, за полчаса с картошкой управимся.

– Казала баба! – прищуривает глаз дядя Петя.

– Верно, верно! – подтверждает краснощёкий. – Человек пятнадцать, а то и больше! Всё мигом сделаем! И воды натаскаем. Будет полный порядок!

– А вы, часом, не врёте, сынки? – всё ещё недоверчиво косится на них повар.

Бросив окурок в топку, он ловко забирается на козлы и становится на колени лицом к котлу. Через минуту он, закатав рукава и словно забыв обо всём на свете, что есть силы драит мокрой тряпкой стенки котла, глубоко залезая в него головой.

…Когда в меньшем котле начинает пыхтеть каша, дядя Петя наскоро вытирает руки о фартук и идёт к лошадям. Он быстро запрягает, набивает топку сухими чурками, чтобы каша доварилась уже в пути, снова проверяет котлы и заглядывает под сиденье, где у него хранятся половники, пара мисок – на случай, если командир захочет попробовать пищу, несколько запасных ложек, буханки хлеба. Убедившись, что всё на месте, он снова зачем-то вытирает руки и берет лошадей под уздцы. Тяжело поскрипывая, кухня выезжает на поляну. Дядя Петя в последний раз напоминает солдатам:

– Дрова-то кончаются! Пройдите, который из вас, к балочке, там я приметил сушину… Не забудьте, нам ещё ужин варить! Люди в окопах мёрзнут. Одна надежда на нас.

– Будет порядок, дядя Петя! – обещают солдаты.

Повар влезает на козлы, достает кнут, и лошади, не дожидаясь понуканий, направляются к узкой лесной дороге, ведущей к окопам.

2

Дорога вьётся среди густых высоких сосен, то и дело изгибаясь и уходя в глубь леса, а затем снова выходит к большому, открытому полю. Дорога ведёт к речке, прижавшейся к крутому холмистому берегу. По весне, видимо, эта безвестная речушка широко разливается, затопляя всё поле. Летом здесь благодать – купанье, рыбалка… Поле – сущий рай для деревенской скотины: сколько, должно быть, здесь сочных кормов, какой простор! Зимой же тут раздолье для ребятишек: есть где и на лыжах походить, и на санках прокатиться… Эх, да что гадать-вспоминать: теперь здесь передовая, фронт. У самого края леса стоят тяжелые орудия, прикрытые где белыми простынями, а где и еловыми ветвями, усыпанными снегом. Вся поляна распахана и изрыта целой сетью обжитых ям-окопов. Между ними тянутся длинные и узкие ходы сообщения, убегающие к безымянной высотке и идущие вдоль речки до самой мельницы, от которой остались теперь лишь почерневшие, но крепкие каменные стены. За этими стенами подвижной дозор днём и ночью охраняет мостик через речку. И хоть речка везде скована льдом, мостик продолжает оставаться важным объектом. Он стал границей. По ту сторону мостика двести метров ничейной земли, а дальше начинаются окопы врага.

Дядя Петя медленно выезжает из леса. Тяжелая, с полными котлами, кухня поскрипывает и сердито гремит, когда колёса наталкиваются на камень или на мёрзлые груды земли, во множестве встречавшиеся на дороге. Лошади важно похрапывают, выпускают из ноздрей густые струйки пара и то и дело оглядываются на своего хозяина, словно осведомляются: «Ну как, хорошо мы идем?» Дяде Пете приходится без конца лавировать, потому что дорога полна неожиданностей и нужно знать, как их обойти. Вот лежит неизвестно кем сваленное дерево, не натолкнуться бы на него; надо объехать и кучу камней, сложенных пирамидой посреди дороги, – говорят, под ними в земле лежит мина большой силы. Совсем недалеко, касаясь крылом дороги, притулился сбитый самолет с чёрным двойным крестом на хвосте, а чуть подальше, по ту сторону дороги, валяется лошадь со вздувшимся животом, издали похожая на холмик. На обочине стоит холодный танк, засыпанный снегом.

Повар сидит на козлах, правит спокойно, без лишней суеты. Лошади шагают уверенно, время от времени кося глазом на возницу. «Мы, дядя Петя, уже освоились с этой дорогой, ты за нас не беспокойся! Знаем что делаем!» – как бы говорят они. На одно мгновение повар позволяет себе вольность – заглядывается на немецкие укрепления и замечает, что какой-то солдат выскочил на бруствер и вновь провалился в окоп, словно земля на мгновение изрыгнула его из своего чрева.

Дядя Петя крепче прижимает к груди вожжи, живее крутит в воздухе кнутом, лошади движутся проворнее. Мало ли что может случиться; полетели же позавчера в сторону кухни две мины как раз на этом месте…

До обгорелых стен бывшей мельницы осталось примерно километра полтора. Самый ненадёжный участок пути. Всё время приходится ехать вдоль берега по открытому, как ладонь, полю, на виду у немцев, что окопались на холме по ту сторону реки. Дядя Петя слезает с козел, прячет кнут за голенище и, взяв под уздцы левую лошадь, причмокивает губами, просит:

– Давайте, голуби, проворнее. Мало ли что может случиться. А там солдаты ждут…

Над самой головой пролетает ворон с распростёртыми чёрными крыльями. Несмотря на мороз, он всё же почуял запах падали. Дядя Петя задирает голову.

– Холеры на тебя нет! – ругается повар, сердитым взглядом провожая птицу.

Вскоре дорога снова поворачивает к лесу. Отсюда она ведёт уже прямо к сгоревшей мельнице. Из какого-то окопа показывается вдруг голова солдата. Он громко приветствует повара:

– Доброе утро, батя! Что нынче на обед сготовил?

– Жареного гуся да вареники! – отвечает повар несколько сердито.

– Чудак ты, батя! – громко смеется солдат и исчезает в окопе.

У сгоревшей мельницы конец пути. Укрыв лошадей за каменной стеной и устроив кухню так, чтобы к ней можно было подходить с обеих сторон, повар обращается к ожидающим его солдатам с вопросами:

– Как они, дела-то? Что слыхать нового?

– Пока ничего нового нет! – отзывается сержант, помкомвзвода Ваня Чумак. – Вы, верно, слыхали, дядя Петя: на рассвете снова была заварушка на мостике.

– Ну, то уж не новость! – отмахивается повар. Бурча что-то себе под нос, он достаёт из-под сиденья половник, тщательно вытирает его и приступает к раздаче пищи.

Два солдата выкладывают из мешка буханки хлеба, разрезают их на ломти, третий раздаёт. Отовсюду появляются солдаты с котелками. Выстраивается очередь. Возле кухни становится шумно. Два солдата, только что вернувшиеся из дозора, греют руки о горячую стенку котла. Приходит лейтенант Лаптев. Дядя Петя почтительно уступает ему место. Офицер заглядывает в котел, пробует суп.

– Молодец, дядя Петя! Приступай к раздаче! Да не скупись на добавку.

– Будьте спокойны, товарищ лейтенант! – говорит повар, всё ещё стоя навытяжку с половником в правой руке. – А на ужин, товарищ лейтенант, у нас нынче суп с галушками из самой что ни на есть пшеничной муки!

– Молодец! – снова хвалит его лейтенант и, повернувшись, обращается к одному из солдат: – Ну что, Шамсутдинов, легче стало на душе?