– Что, товарищ Франтишек, в гости пожаловал? Ну, заходи, заходи! Рассказывай, как дела.
Представившись, как полагается по уставу, и поздоровавшись с командиром, Франтишек шагнул в землянку и без каких-либо предисловий объявил:
– Туварищ Франтишек всэ час, всэ час лежал за камень и смотрел, что там в лесу…
– Ну, ну! – заинтересовался старший лейтенант и отложил телефонную трубку.
– Туварищ Франтишек смотрел! Туварищ Франтишек видел, где есть пулэмэт! Во!
Он схватил карандаш, лежавший рядом с телефонной трубкой, и принялся что-то быстро чертить на газетном листе. Командир роты с большим интересом следил за тем, как Франтишек проводит на бумаге длинные и короткие линии, кружочками и треугольниками отмечая отдельные пункты.
– Вот он, – сказал Франтишек таинственным шепотом и остановил карандаш на одном из кружочков. – Вот он, тэ мам перший пулэмэт, а вот тут мам буты другий! Во!
– Очень хорошо! – похвалил его командир. – Молодец, товарищ Франтишек! Будем иметь в виду.
Но Франтишек продолжал стоять над своим чертежом. Казалось, он не слышал похвалы старшего лейтенанта. Командир роты с недоумением поглядел на него.
– Я говорю – молодец! – повторил он. – Спасибо, товарищ Франтишек!
Франтишек вдруг четко поднял руку к виску и щёлкнул каблуками.
– Я мам просьба до туварищ, старший лейтенант! – начал он твёрдо, но почему-то вдруг осекся. – Хочу мувыть…
– Ну, мувы, мувы! – ободрял его старший лейтенант. – Я тебя слушаю, товарищ Франтишек!
– Хочу мувыть… – снова начал Франтишек и нагнулся к самому уху старшего лейтенанта. – Як бы туварищ командир приказал выдать туварищу Франтишку пяц чы шесть гранат…
– Гранаты? – удивлённо переспросил командир. – Зачем они тебе?
Франтишек, как бы не расслышав вопроса, продолжал:
– Як бы туварищ командир дал Франтишку пяц чы шесть гранат, и тогда туварищ Франтишек принесет немецки пулэмэт и тот, кто стреляет из пулэмэт.
Так! – и как бы в подтверждение своих слов энергично кивнул головой.
– Э-э, нет! Так не пойдет, товарищ Франтишек! – строго прервал его старший лейтенант. – Так не пойдет!
Но Франтишек, казалось, не слышал и этого решительного возражения. Он продолжал рассуждать вслух:
– Туварищ Франтишек всэ смотрел!.. Франтишек знает, как надо всэ сделать, надо по-пластунски… надо тихо-быстро. Вот как надо! Франтишек знает, как забрать пулэмэт!..
Говоря это, Франтишек изо всех сил жестикулировал руками, стремясь таким образом восполнить недостаток убедительных для командира слов.
Но старший лейтенант уже не смотрел на него и снова взялся за телефонную трубку. Было ясно, что разговор окончен.
Франтишек застыл на месте. С минуту длилось молчание. Но вот Франтишек рывком повернулся к стене. Плечи и спина его тряслись. Старший лейтенант поднялся со своего места.
– Не понимаю! – сердито сказал он. – Ты что же, товарищ Франтишек, разжалобить меня думаешь? Что за ерунда!
Франтишек по-прежнему стоял лицом к стене.
– И что это взбрело в твою шальную голову? – продолжал старший лейтенант. – В чём дело?
Тогда Франтишек обернулся и, не дыша, в упор уставился на командира.
– Так и война кончится, – выпалил он наконец, не скрывая злости. – А что туварищ Франтишек сделал на войне? Что?..
Он наступал на командира, продолжая смотреть на него в упор.
– А моя сестра? Кто отомстит за сестру? Кто я ей? Брат или нет?.. Зачем я тогда на фронт пришел? Что Франтишек сделал в Руда Армия? Кушать? Спать? Что?..
Это звучало убедительно. Старший лейтенант, никогда не менявший своих решений, на сей раз стоял молча и задумчиво глядел на Франтишка, словно впервые его увидел.
Перед ним стояла сложная задача.
Давно ли Франтишек прибыл в роту? Что он сделал за это время?
Может ли он, командир роты, доверить Франтишку такое серьёзное и опасное задание?
Было над чем ломать голову!
И всё же старший лейтенант решился. Никогда не смог бы он объяснить, что, собственно, заставило его поверить…
Только наш командир роты знал, когда и куда ушел Франтишек. Это было решение, принятое не разумом, а сердцем, и, кроме старшего лейтенанта и Франтишка, ни одна живая душа не знала о нем.
С того самого мгновения, когда Франтишек вышел из землянки, каждая минута ложилась тяжелым камнем на сердце командира. Может быть, рассуждая с самим собою, он уже мысленно отвечал на суровые вопросы военного трибунала…
И всё же старший лейтенант заставлял себя сидеть спокойно у телефона и ждать приказа.
Томительный весенний день тянулся без конца. Высоко в небе висел громадный горячий диск; казалось, никогда не сдвинется он к горизонту. Вокруг царила мирная тишина, та тишина, которую может нарушить только простая крестьянская песня. Кто бы сказал, что на этом поле, овеянном ароматами весны, хозяйничает старуха-смерть, кто бы поверил, что жизнь ушла в землю, притаилась за брустверами траншей, что за каждым шелохнувшимся стебельком травы, за каждым листком следят сотни глаз и сотни ушей чутко ловят каждый шорох?..
И вдруг справа над травой поднялась знакомая шляпа. Это была шляпа Франтишка, та самая шляпа, о которой все мы уже давно позабыли, привыкнув видеть его в форме. В лесу снова началась дикая стрельба. Десятки автоматов методично расстреливали, разносили в куски несчастную шляпу.
Мы молча прислушивались к тому, что делается вокруг, и только Микита Прокопенко шутливо бросил: «Хоть бы сказились те гитлеристы! Всё равно им никакая холера не поможет!»
Совсем неожиданным для нас было появление самого Франтишка: он подбирался к нашим окопам слева, быстро и довольно ловко ползя по-пластунски. Франтишек был не один: следом за ним торопливо полз какой-то немец, который только и думал о том, как бы поглубже зарыться головой в землю.
Наконец Франтишек прыгнул в окоп и втащил следом за собой пленного. И тут нам стала понятна причина его удивительной покорности: на шее у немца была накинута верёвка с петлей-удавкой на конце. Другой конец верёвки Франтишек привязал к своему поясу. Это было хитро придумано: гитлеровец, с руками, до локтей прикрученными к туловищу, волей-неволей должен был ползти за Франтишком. Задумал бы он отстать хоть на четверть метра – и удавка затянулась бы у него на шее.
– Стреляй! Стреляй, розумна глава! – крикнул Франтишек, показывая в ту сторону, где в траве ещё виднелись клочья его шляпы.
В первый раз мы видели Франтишка таким усталым. Всё лицо его было залито потом. Он попросил напиться, и несколько рук с флягами разом потянулись к нему. В землянке командира роты он положил на стол пулеметный замок и чуть хвастливо спросил:
– Моя сестра мам хороший заступник, а?
Вечером нам сообщили приказ командира полка. Отмечалось, что за проявленную доблесть при выполнении боевого задания командование выносит рядовому Франтишку Лозе благодарность и представляет его к награде.
В ту же ночь мы пошли в наступление.
А спустя две недели наша рота прощалась с Франтишком – он уходил в свою чехословацкую дивизию.
Провожать его вышли все солдаты.
Пожилой боец Микита Прокопенко подошел к Франтишку и тоном приказа сказал:
– А ну, товарищ Франтишек, сделай из обеих рук жменю!
И щедро высыпал ему в горсть всю махорку из своего внушительного кисета.
– Кури, да не забывай товарищей! – сказал Прокопенко.
Франтишек прижался лбом к его плечу.
– Правильно! – отозвался он. – Туварищ! Потом к Франтишку подошел командир роты, крепко пожал ему руку и сказал:
– Когда встретишь свою сестру, передай ей привет от всех наших бойцов!
Стало тихо. Старший лейтенант поднял руку и позвал:
– Вася!
Появился ординарец.
– Вот что, Вася, – сказал командир роты, – отдай свой автомат товарищу Франтишку! Тебе я другой выпишу!
Мы всё наблюдали, как они стояли Друг против друга – ординарец и Франтишек, взволнованные, радостно-возбуждённые, счастливые. Наконец Франтишек шагнул в сторону, прижал автомат к груди и прошептал: