Мы добрались до консульства. В затененной комнате, с открытой позади него решеткой, сидел Вильсон, готовый приветствовать морской бриз, запаздывавший вот уже несколько дней. Он сообщил нам, что шериф Абдулла, второй сын Гуссейна, великого шерифа Мекки[6], только что вступил в город.
И я, и Рональд Сторрс[7] пересекли Красное море, чтобы встретиться с Абдуллой. Наше одновременное прибытие было большой удачей, казалось благоприятным предзнаменованием: Мекка, столица шерифа, все еще была недоступна для христиан, а трудную задачу Сторрса не мог разрешить телефонный разговор.
Мою поездку следовало рассматривать как увеселительную. Но Сторрс, секретарь по восточным делам резиденции в Каире, являлся доверенным лицом сэра Генри Мак-Магона[8] во всех щекотливых переговорах с шерифом Мекки. Счастливое сочетание его знания местных условий с опытностью и проницательностью сэра Генри, а также с обаятельностью генерала Клейтона[9] производило такое впечатление на шерифа, что этот крайне недоверчивый человек принимал их сдержанное вмешательство как достаточную гарантию для того, чтобы начать восстание против Турции. Он сохранял веру в британский авторитет в течение всей войны, которая изобиловала сомнительными и рискованными положениями. Сэр Генри являлся правой рукой Англии на Среднем Востоке до тех пор, пока восстание арабов не стало фактом. И если Министерство иностранных дел поддерживало бы взаимный обмен информацией со своими доверенными лицами, то наша честная репутация не пострадала бы так, как это случилось.
Абдулла, верхом на белой кобыле, окруженный стражей из великолепно вооруженных пеших рабов, медленно подъехал к нам при безмолвный, почтительных приветствиях всего населения города. Он был упоен и счастлив своим успехом при Тайфе[10]. Я видел его впервые, меж тем как Сторрс, его старый друг, был с арабским вождем в наилучших отношениях.
Едва они заговорили друг с другом, я понял, что Абдулле была свойственна постоянная веселость. В его глазах таилось лукавство, и, несмотря на свои тридцать пять лет, он уже толстел. Полнота, возможно, происходила от того, что он много смеялся, самым непринужденным образом шутя со своими спутниками.
Однако, когда мы приступили к серьезной беседе, с него как бы спала маска веселости; шериф тщательно подбирал слова и приводил веские доводы. Разумеется, он спорил со Сторрсом, который предъявлял своему оппоненту очень высокие требования.
Мятеж шерифа в течение нескольких последних месяцев шел вяло (он стоял на мертвой точке, что при иррегулярной войне является прелюдией к поражению). Я подозревал, что причиной этого было отсутствие руководства — не в смысле ума, осмотрительности или политической мудрости. Дело было в отсутствии энтузиазма, которым могли бы воспламенить пустыню. Целью моего приезда был поиск неизвестной пока главной пружины всего дела, а также определение способности Абдуллы довести восстание до той цели, которую я наметил.
Чем дольше продолжалась наша беседа, тем больше я убеждался, что Абдулла слишком уравновешен, холоден и современен, чтобы быть пророком, в особенности же вооруженным пророком, которые, если верить истории, преуспевают во время революций. Его роль в мирное время была бы куда большей.
Сторрс втянул меня в разговор, спросив у Абдуллы его мнение о ведении кампании. Тот сразу стал серьезным и сказал, что считает необходимым настаивать на немедленном и действенном участии Британии в борьбе. Он следующим образом кратко изложил состояние дел.
Благодаря тому что мы не позаботились перерезать Хиджазскую железную дорогу, турки оказались в состоянии наладить транспорт и посылку снабжения для подкрепления Медины[11]. Фейсала оттеснили от города, и враг готовит летучую колонну из всех видов оружия для наступления на область Рабег[12]. Арабы, жившие в горах, которые пересекали путь, были вследствие нашей нерадивости слишком слабо снабжены припасами, пулеметами и артиллерией, чтобы обороняться достаточно долго. Гуссейн Мабейриг, старшина рабегского племени гарб, примкнул к туркам. Если мединская колонна двинется вперед, гарб присоединятся к ней. Отцу Абдуллы останется лишь стать самому во главе своего народа в Мекке и умереть, сражаясь перед Святым городом.
В эту минуту зазвонил телефон: великий шериф хотел говорить с Абдуллой. Тот рассказал отцу о сути нашей беседы, и последний немедленно подтвердил, что в крайнем случае он поступит именно таким образом: турки вступят в Мекку лишь через его труп.
6
Шериф — почетный титул, который носили лишь потомки Мухаммеда, дававший права на религиозный, судебный и государственный авторитет. Абдулла, в дальнейшем эмир Трансиордании, был сыном Гуссейна, захватившего Мекку у турок 5 июня 1916 г. и принявшего этот титул.
7
Рональд Сторрс — восточный секретарь британского верховного комиссара в Египте После захвата в 1917 г. Иерусалима стал его первым губернатором.
9
Клейтон — руководитель британской разведки в Каире и непосредственный начальник Лоуренса. В дальнейшем исполнял в Палестине должность генерального секретаря и являлся консультантом английского Министерства иностранных дел по арабским делам.
10
Тайф — один из турецких центров Хиджаза, осаждавшийся арабами с 11 июня по 26 сентября 1916 г., пал из-за угрозы голода. 23 сентября Галиб-паша, турецкий губернатор Хиджаза, сдался Абдулле с двухтысячным гарнизоном.
11
Хиджааская дорога (от Аммана до Медины) была построена султаном Абдул Гамидом (1876–1909) на средства, собранные по добровольной подписке среди жителей мусульманского Востока. Дорога имела религиозное и стратегическое значение: по ней должен был осуществляться проезд паломников, а также происходить снабжение турецких гарнизонов на западе Аравийского полуострова. Повстанцы сумели взять под свой контроль район Мекки, Медина же осталась за турками. После того как дорога подверглась атаке Фейсала (третьего сына Гуссейна, впоследствии короля Ирака) и Али (10 июня), в Медину было прислано подкрепление из Сирии, и 25 июня ее гарнизон сам перешел в наступление против армии Фейсала
12
Рабег — область на берегу Красного моря примерно посередине между широтами Медины и Мекки.