Хороший у них учет. Даже у надзирателей. А этот просто дурень. Кому напоминает?! Да он с точностью до дня, часа, минуты знает, сколько уже отсидел! Действительно, истекли четыре года из тех восьми с половиной, которые отмерил ему суд. Хоть и медленно за решеткой течет время, но оно все-таки течет, как и любое время.
Заключенный даже не заметил, что почти дословно процитировал строки Аполлинера. Поэт написал их в тюрьме, угодив туда тоже по надуманному обвинению. Вот уж действительно, от сумы и тюрьмы не зарекайся. Будь ты даже трижды гений.
Сцепив, как предписано порядком, руки за спиной и медленно ступая по мерзкому, затертому до белизны полу, Денис обреченно вглядывался вперед в надежде именно в конце этого угрюмого, как в фильме «Зеленая миля», коридора увидеть свою судьбу. Любая дорога, в конце концов, куда-то да приводит.
Увы, эта вела только во мрак.
Слава богу, не на электрический стул. Как в кино. И то, наверное, потому, что в стране просто нет смертной казни. Мораторий. А вскоре, может, введут, если так все пойдет. И по боку всякие там европейские ценности.
Сколько раз, проходя этим тюремным коридором, он всерьез подумывал, что, может, было бы лучше, приведи его этот трухлявый настил, наконец, на плаху. Или того проще: решить бы все самому. Сунуть голову в петлю, и конец мучениям. Надо лишь смочить ржавой водой из камерного крана простыню и потуже скрутить ее…
Но предательскую мысль незамедлительно догоняла другая, как ни странно, гораздо более страшная и обидная: как тогда быть с ореолом несгибаемого политического борца, которым, не спрашивая его согласия, наградили некоторые горячие головы. Спросил бы кто, нужен ли ему этот ореол?!
Перестройка, словно торговец на базаре, «выбросила» на прилавок совершенно новый товар: не только новоявленных бизнесменов, кооператоров, банкиров, заводчиков, фермеров… Денис на ходу вспоминал, не забыл ли еще кого, имея в виду конкретных людей, чьи лица всплывали в памяти. Но разве всех и вся упомнишь? Да и не в этом соль. Главное, что теперь уже сказочно давняя, горбачевская перестройка налепила, наряду с прочими, воз и маленькую тележку доморощенных политиков. Цирк, и только. Вчера колбасный вязальщик – сегодня депутат. Или того круче: вчера уголовник, а наутро трибун, борец за народное счастье.
Впрочем, с уголовниками ты, парень, осторожнее. Сам нынче зэк. Хотя и из тебя усиленно лепят политического противника и борца с режимом. А те, кто не «противник», по-прежнему сидят в мэрах, губернаторах, депутатах. Правда, время от времени их сажают в тюрьму за всякие там «подвиги». Но это, уж извините, издержки переходного периода.
Что-то этот исторический период затянулся. В смысле преодоления уголовных привычек. Куда там! Если теперь любимое изречение нашей политической элиты: «мочить в сортире», иного и ждать нечего.
Почему сам не употребляешь?! Если не нравится, значит, не свой. Или выкобениваешься, значит, выделиться хочешь. Ну, ну, продолжай в том же духе.
Кому это понравится? Не захотел в ряды этих самых специалистов-«мочильщиков», тогда, извини, придется тебя мочить…
Праведный гнев вернул Даниста к реальности. За годы неволи обрыдла любая роль, которую он играл в своей не очень еще длинной жизни. То комсомольского вожака, то компьютерного магната, то банкира. Положа руку на сердце, ему больше всего импонировала роль короля бизнеса. Король! Это звучит гордо!
А может, он все же лукавит, валяясь на нарах? Может, все же в политику тянуло? Если тебе удалось стать первым российским шейхом, то почему не попытаться перестроить на свой лад и Россию? Солженицын, вон, тоже хотел. Но сил уже не было. А у него, молодого, умного, с деньгами, равными чуть ли не половине бюджета страны, могло и получиться.
Боже! О чем он только думает. Мозги, конечно, полезно обременять разными неочевидными рассуждениями. Но и это по мере «отсидки» в зоне изрядно надоедает. Поначалу он даже писал чуть ли не трактаты о современном жизнеустройстве и отправлял на волю. Некоторые даже печатали, но и это не льстило. Зато время здорово уплотняло. Но потом и это занятие надоело.
Больше всего 1313-му хотелось быть там, далеко, с дорогой уютной мамой. С ней так спокойно. С ней так хорошо удается процесс ничего-недумания и ничегонеделания. Просто лежать головой у нее на коленях. И чтоб тебя, как маленького, мама целовала в лобик, перебирала волосы. Ведь было время, когда и у тебя волосы были длинными, кудрявыми, пока ты сам не изменил свой художественный образ, или, как сейчас говорят, имидж.
Денис едва сдержал вновь накатившие эмоции. Почему ей так редко дают посещения? Тоже своего рода способ наказания?!