Еще несколько дней ждал генерал Леонтьев присылки ему надежных баталионов, но Эйлер молчал, а кадры баталионов 8-й пехотной дивизии, вызванные Эйлером раньше к старой Руссе, были по приказу царя направлены с половины пути генералом Микулиным во Псков, где произошли волнения среди городских жителей и крестьян окрестных деревень. Только баталион 7-го егерского полка (8-й пехотной дивизии, снятый с карантинной линии), под командой подполковника Эйсмонта, вечером 19 июля вступил в Старую Руссу.
Уже десятый день, томясь на удушливой жаре, стояли на площадях и улицах города войска генерала Леонтьева. Тяжелая и беспокойная караульная служба, недоверие и неприязнь к начальству, общение солдат с городскими жителями, поселянами и мастеровыми 10-го рабочего баталиона, призывавшими перебить начальство и, наконец, явное сочувствие солдат восставшим, — все это вместе взятое сделало баталионы ненадежными.
19 июля генералу Леонтьеву лично пришлось убедиться в ненадежности своих войск, когда баталион Киевского полка, вопреки его приказу, отказался выступить из города. Последний отчаянный рапорт генерала начальнику корпуса о том, что он не надеется больше на баталионы своей дивизии и просит прислать ему другие войска или удалить его от командования, совершенно ясно характеризует подавленное состояние духа генерала.
Это настроение отразилось на распоряжениях генерала. Войска его были разбросаны по всему городу и за заставами, не имели между собой связи, не знали условного сигнала, могущего созвать их в одно место на случай наступления поселян на город.
Наступление на город начали поселяне Киевского полка. Они изгнали из Дубовиц 3-ю роту Мекленбургеокго полка под начальством капитана Жуйкова и преследовали ее до города — до моста через реку Полисть. Спасая офицеров и чиновников разных полков, прибегнувших за несколько дней до этого к защите генерала Эйлера, капитан Жуйков построил из роты карре и, скрыв в нем офицеров, довольно благополучно дошел до города. Здесь роту встретил генерал Леонтьев. Он приказал ей охранять мост, но расположил ее так, что орудие, наведенное вдоль Петербургской улицы, по пути движения поселян в город, должно было стрелять в тыл роты. Этими приготовлениями к встрече поселян генерал Леонтьев и ограничился, о наступательных же действиях он и не думал.
Огромные толпы поселян накапливались по ту сторону моста. Поселяне не наступали. На их стороне слышен был шум, видны передвижения с места на место, но не было признака того, что они намерены разойтись по домам, на что все еще надеялся генерал Леонтьев. Так проходил час за часом. Около часа дня на виду войск, стоявших на площади, в конце Каталовской улицы появилась вооруженная толпа поселян численностью до пятисот человек. В то же время огромная толпа, стоявшая у заставы перед мостом, пришла в движение, послышались угрожающие крики, и явно было видно стремление ее ворваться в город.
Внезапно и на площади в войсках генерала Леонтьева произошло движение: солдаты Киевского полка самовольно стали становиться в ружье. Это было началом восстания. Генерал Леонтьев, находившийся у баталиона 7-го егерского полка, послал к ним штабс-капитана Лошакова с тем, чтобы офицер напомнил им о долге к присяге. Но Лошаков возвратился ни с чем: солдаты не стали его слушать. Тогда Леонтьев пошел к солдатам и спросил их, чего они хотят. Солдаты не отвечали, поворачивались к генералу спиной, производили шум, переходили из одних рядов в другие, разговаривали между собой. Генерал возвратился к егерям. Майор Ясинский бросился к поселянам, которых сдерживала рота капитана Жуйкова, с целью «выяснить их намерения». Предводитель одной из трупп поселян (общего предводителя у них не было), унтер-офицер Васильев, заявил Ясинскому о требовании поселян: выдать им генерала Леонтьева, всех офицеров и чиновников полкового управления округа Киевского полка, — в противном случае поселяне, «по первому знаку из баталиона Киевского полка, ворвутся в город и никого из начальников не оставят в живых». Но события начали уже развертываться стремительными темпами. Этому способствовало, во-первых, присоединение к поселянам рабочих 10-го баталиона, во-вторых, самовольное прибытие на площадь двух рот Киевского полка, до которых дошло известие о приближении поселян-однодеревенцев. Общее смятение еще более усилилось, когда солдаты этих рот оттеснили прислугу батареи, стоявшей у штаба дивизии, и завладели орудиями. Солдаты Киевского полка шеренгами закрыли устья улиц, выходящих на площадь, и этим отрезали отступление в город всем офицерам. Генерал Леонтьев с несколькими офицерами находился в это время у моста и вел переговоры с поселянами. Он, видимо, все еще надеялся на благополучный исход дела, хотя для всего города исход этот был давно ясен.