Порядок наследования в таких обстоятельствах редко идет от отца к старшему сыну. Исследователи часто критиковали современных Меровингов за то, что у них не развилось право первородства, так как история наследования в этой династии – это череда повторяющихся распрей. Право первородства может быть только тогда, когда личные качества сына не имеют большого значения, то есть когда вождь не настолько яркая и харизматическая личность. Войска не захотят, чтобы в бой их вел или поэт, например, или – по крайней мере, не более чем однажды – глупец-мачо, который может быть крупным и харизматичным мужчиной, но будет бросать их в безнадежные сражения с ничтожными шансами. Самая лучшая известная мне аналогия с раннесредневековым наследованием приведена в «Крестном отце», в котором главные помощники и независимые руководители второго ранга вроде Тома Хагена, Люка Брази и Питера Клеменца тщательно оценивают качества разных сыновей Вито Корлеоне. Полагаю, что особенно тщательно следовало подумать о лучших и худших сторонах натуры самого старшего из трех сыновей:
«У Санни Корлеоне была сила, была храбрость. Он был щедр и великодушен. И все же в нем не было сдержанности его отца, а вместо нее – вспыльчивость и горячность, которые приводили его к ошибочным решениям. И хотя он оказывал огромную помощь своему отцу в его деле, много было таких людей, которые сомневались, что он станет его наследником»[18].
В конце концов, гораздо более спокойный, но более рассудительный и такой же смелый третий сын демонстрирует бесконечное превосходство перед своим харизматичным, но безрассудным старшим братом, тогда как у среднего сына нет таких качеств, чтобы считаться претендентом. Возглавлять вооруженную группу людей, большую или маленькую, было большой ответственностью, и потенциальные наследники всегда находились под наблюдением.
Поэтому жизнь Теодориха на родине вряд ли вела к развитию сентиментальности даже у восьмилетнего ребенка. Нам известно, что у него были родные братья и сестры, хотя неясно, родились ли они уже к 463 г., но скорее всего – это плоды разных союзов. Даже военачальники, кровь в жилах которых была лишь наполовину королевской, образовывали свои брачные союзы исходя не только из политической необходимости, но и из любви или желания, и часто одновременно – путем брака и внебрачного сожительства, как диктовали обстоятельства. Иногда все шло не так, как планировалось. По общему мнению, гепидская принцесса Розамунда убила своего мужа – короля Ломбардии Альбойна за то, что тот слишком много хвастался тем, что сделал из черепа ее побежденного отца винный кубок. Нет никаких письменных свидетельств о том, вынашивала ли Вадамирка какую-либо месть по отношению к Валамиру, но даже в тех случаях, когда жизнь в королевской семье не была такой обременительной, напряженные взаимоотношения между женами, любовницами, их естественные амбиции, касавшиеся их разных детей, превращали развитие ребенка в V в. даже в не очень значительной королевской семье в жизненный опыт, миллионами миль отделенный от норм и надежд современной нуклеарной семьи. И это если не принимать в расчет натянутые отношения между тремя братьями. Валамир, Тиудимир и Видимир, возможно, договорились разделять власть при жизни, но это не означает, что они хотя бы отдаленно договорились о том, что будет потом (всякий, кто вместе с кем-то унаследовал что-то от родителей, а затем вынужденный размышлять о следующем поколении, я уверен, узнает эти переживания). Иордан пишет, что отец Теодориха не хотел, чтобы Валамир использовал того как заложника, и в этом есть отзвук правды. Старший брат вполне мог хотеть, чтобы его племянник находился вдали, в Константинополе, и не мог сделать ничего, что завоевало бы его уважение у второстепенных вождей (они могли сделать его естественным наследником на следующее поколение, а еще, быть может, он надеялся на то, что у него тем временем появятся свои сыновья[19].
Некоторые из этих мыслей, возможно, далеки от истины, но их общая траектория, безусловно, верна. Через Харисийские ворота проехал не обычный восьмилетний мальчик – вероятно, обеспокоенный и встревоженный, но его воспитание гарантировало, что он был необычайно закален. Что именно он делал на протяжении последующих десяти лет в Константинополе, осталось незадокументированным, но из многочисленных примеров других заложников, находившихся при дворах римских императоров в предшествующие годы, мы имеем очень хорошее представление о том, какая могла быть программа их пребывания. Так как Теодорих находился там, безусловно, как гарант того, что готы Валамира будут уважать новый договор, и угроза его казни, если бы что-то пошло не так, оставалась достаточно серьезной, то намерения римлян в отношении заложника были гораздо более амбициозными. Если быть кратким, то они стремились «пробраться в мысли» королевских заложников, чтобы сделать их сговорчивыми и полезными в дальнейшем. Они рассчитывали породить у них смесь искреннего восхищения чудесами римской цивилизации и благоговения осведомленных людей перед силой Римской империи, чтобы, вернувшись в конце концов на родину, бывшие заложники оказывали влияние на иностранную политику своего государства в направлении, которое служило бы интересам римлян.
Находясь, безусловно, под наблюдением, но окруженный своей свитой, Теодорих прошел бы по крайней мере часть стандартной программы обучения для знатных римлян (как упоминается в письме к Анастасию). Долгосрочный план в конечном итоге состоял в том, чтобы сформировать его убеждения, а какой есть лучший способ привить соответствующие ценности, если не римское образование. Его также не ограничивали бы в перемещениях при дворе и по городу; он мог бы посещать цирки, театры и церковь тоже, так как в Константинополе на тот момент еще существовала особая община неникейской церкви. Он даже мог бы быть прикреплен к римской армии и поучаствовал бы в паре боевых операций, когда стал бы постарше. В общем, хотя над ним и нависала слабая тень – на самом деле он все же был заложником, – ему были даны все возможности, чтобы узнать обо всем, что касалось римлян, в надежде на то, что это сделает его надежным партнером, если и когда он унаследует трон, вернувшись на родину[20]. Но какова бы ни была образовательная программа, предложенная Теодориху, она явно не сработала. В течение пяти лет после своего возвращения в Паннонию, будучи молодым человеком чуть старше двадцати лет, он вернулся к стенам Константинополя: на этот раз во главе армии из 10 тысяч человек. Как это случилось и какой сбой произошел в его образовании?
Нет такой стратегии, которая работает всегда. Люди отвечают на любой стимул тем или иным экстремальным способом – полным принятием или полным непринятием, – а большинство, вероятно, предпочтет нечто среднее, выбрав некоторые идеи (представления, планы, цели, замыслы) и отвергнув другие. В случае Теодориха Амала факты наводят на мысль о том, что мы имеем дело с поразительно сложной реакцией человека, который оценил всю значимость императорской власти и многочисленные преимущества идей и административных структур римлян. И в то же время он ни в коей мере не был устрашен тем, что видел, а вместо этого рассчитывал извлечь выгоду из тщательно отобранных элементов Romanitas. Ко всем этим выводам нужно было прийти (личных дневников Теодориха нет), но основная тема громко заявляет о себе и ясна из его последующей карьеры.
Почему Теодорих возвратился домой в возрасте именно восемнадцати лет – неясно. Очевидно, он считался вполне взрослым, однако, по римским законам, человек становился совершеннолетним в двадцатипятилетнем возрасте, но мы не знаем, каковы были обычаи готов на этот счет. Есть две основные возможности: либо дату возвращения вписали в изначальный договор, либо она возникла ввиду неотложных обстоятельств. Если дело в них, то сами собой вырисовываются два направления мысли. Первое: к началу 470-х гг. Валамир умер – он был убит в одном из сражений с соперниками за гегемонию, которыми полна история Средне-дунайского региона после Аттилы. Это сделало не только отца Теодориха Тиудимира выдающимся вождем паннонийских готов, но и самого юношу как старшего сына своего отца – потенциальным ближайшим наследником, так как Валамир, по-видимому, не произвел на свет детей мужского пола.
19
Розамунда: Павел Диакон. «История лангобардов» 4.28. См.: «Гетика» 52.271 о разделении мнений по вопросу отправки Теодориха в Константинополь.