Перед ним, по другую сторону стержня, начали падать тела. Они плавно двигались вниз, продолжая вращаться, сохраняя свое положение и интервалы между соседями. Один из слоев гигантской кристаллической решетки заскользил куда-то вниз, в бездну.
Затылок Бартона, лишенный волос, ощутил слабое дуновение. Он оглянулся — слой позади него тоже пришел в движение. Одно за другим, вытянувшись, но не прекращая вращаться, тела проносились мимо в нескольких дюймах от него. Он плотнее прижался к стержню, испугавшись, что падающие тела собьют его с ненадежной опоры и увлекут следом — вниз, в пропасть.
Сначала он просто разглядывал бесконечную череду проносящихся мимо людей, затем начал считать их. Он всегда любил точные цифры. Однако его терпение иссякло, когда он досчитал до трех тысяч. Он висел на шесте и тупо взирал на водопад плоти. Куда, в какую невообразимую глубину несутся тела? Сколько их? Что с ними станет? Прикоснувшись к стержню, он невольно послужил виновником их бесконечного падения, каким-то образом выключив генерируемое силовое поле.
Он не мог ползти вверх по гладкому стержню, но мог запросто скользить вниз. Он начал осторожно двигаться вдоль стержня, разглядывая пространство под собой, тонувшее в серой мгле. Когда он поднял голову и посмотрел вверх, то мгновенно позабыл о водопаде тел, со свистом проносящихся мимо.
Узкий предмет, отливающий яркой зеленью, опускался между слоем падающих тел и тех, что оставались неподвижными. Предмет напомнил Бартону вытянутое индейское каноэ, и его движение сопровождалось слабым гулом; Бартон не заметил никаких устройств, способных удерживать предмет в воздухе. Абсолютно никаких, отметил Бартон, вспомнив волшебный ковер-самолет из сказок 1001 ночи.
Из-за края воздушного аппарата высунулось лицо. Зеленое каноэ замерло, и гудение прекратилось. Рядом с первым лицом возникло еще одно. Бартон заметил, что у людей длинные темные волосы и смуглая кожа. Когда лица исчезли, снова раздался гул невидимого двигателя, и предмет медленно двинулся к нему. Их разделяло всего футов пять, когда каноэ остановилось: на его носу имелось небольшое изображение раскручивающейся белой спирали. Один из людей в странном экипаже произнес загадочную фразу. Незнакомые гортанные слова со множеством гласных звуков напоминали полинезийские наречия.
Внезапно невидимый силовой кокон сомкнулся вокруг Бартона. Падающие тела стали двигаться все медленнее и вскоре застыли в полной неподвижности. Бартон почувствовал, как неодолимая сила потянула его наверх. Он с отчаянием цеплялся за стержень руками; его ноги поплыли вверх, за ними последовало тело, затем разжались пальцы. Бартон почувствовал, что контакт с окружающим миром слабеет — полупрозрачное стекло накрывало и затягивало его сознание. Он проплыл мимо каноэ и замер над ним. Лежа на животе, он смотрел вниз на сидящих в воздушном экипаже людей. Они были едва одеты, с темной кожей, как у йеменских арабов, но с европейскими чертами красивых смуглых лиц.
Один из них поднял руку, в которой блеснул небольшой металлический стержень размером с карандаш. Бартон решил, что это — какое-то оружие; внезапно нахлынувшая ненависть к смуглому незнакомцу заставила его взреветь от ярости. Ощущая свое бессилие, он судорожно замахал руками, пытаясь приблизиться к каноэ. Его перекошенный рот захлебывался от крика.
— Убью! — ревел он. — Убью! Убью! Убью!.. — вновь окунаясь в забвение.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Он лежал на траве у воды под сенью плакучих ив, а над ним возвышался Бог. В широко раскрытых глазах человека застыло беспомощное недоумение новорожденного младенца. Бог тыкал ему под ребра концом металлического прута. Бог казался человеком среднего возраста, высоким, с длинной черной раздвоенной бородой, одетым как джентльмен времен правления королевы Виктории.
— Ты опоздал, — произнес Бог... — Опоздал с оплатой своего долга. Ты понял?
— Какого долга? — с удивлением спросил человек, проверяя пальцами ребра, дабы удостовериться, что они целы.
— Что? Ты не знаешь о своем долге? — рассмеялся Бог. — Ты обязан мне плотью, Ричард Френсис Бартон. — Он опять ткнул прутом в грудь человека. — Не говоря уже о душе. Ты задолжал мне за тело и за душу, что одно и то же!