Бартон чертыхнулся. Он собирался захватить Эгни живым — но будь он проклят, если позволит этику сбежать! Пока еще оставался шанс, что Эгни не успел связаться со своим центром.
Он повернул обратно, к хижинам для гостей. Барабаны гремели вверх и вниз по Реке, люди с пылающими факелами в руках стекались к стенам Круглого Дома. Бартон попросил факел у какой-то женщины; она протянула ему пропитанную смолой палку и спросила, что случилось. Бартон ответил, что, по-видимому, живущие за Рекой команчи решили совершить набег. Женщина заторопилась к отряду, собиравшемуся около ограды Круглого Дома.
Бартон воткнул факел в мягкий прибрежный песок и осмотрел полосу ткани, которую Эгни оставил в его руках. На внутренней стороне, незаметная на темном материале подкладки, была прорезь; ее окаймляла магнитная застежка, которая легко разошлась под его нетерпеливыми пальцами. Он достал предмет, скрытый за подкладкой, и начал рассматривать его при свете факела.
Он долго сидел на корточках, освещенный пляшущими языками пламени, не в силах отвести взгляд или выйти из состояния почти парализовавшего его изумления. Фотография! В этом мире, лишенном фотокамер, она поражала воображение. Но его собственная фотография была еще более поразительным фактом; ведь ее сделали не на этой планете! Его сняли на Земле — на той Земле, что затерялась теперь в звездном потоке, сиявшем наверху; и это было бог знает сколько сотен или тысяч лет назад!
Невозможность громоздилась на невероятность! Его сфотографировали в такое время и в таком месте, где, как он твердо знал, не могло быть никакой фотокамеры. Усы были удалены с его лица, но неведомый ретушер не потрудился убрать фон или изменить одежду. Это был он — снятый по пояс и чудесным образом заключенный в плоскую пластину из какого-то неизвестного материала. В плоскую? Когда он повернул эту фотографию, то увидел свое изображение в профиль. Если он держал ее прямо перед глазами, его лицо было видно в анфас.
«В 1848 году», — прошептал он про себя, — «Когда я был двадцатилетним субалтерном Ост-Индской армии. Вот — голубой хребет Гоа. Снимок сделан, должно быть, когда я отдыхал там. Но как, бог мой? Кем? И откуда этикам удалось раздобыть эту фотографию? »
Эгни, по-видимому, носил снимок с собой, чтобы опознать Бартона. Скорее всего, каждый, кто охотится за ним, прячет такой же в потайном кармашке своего кильта. Вверх и вниз по Реке ведутся поиски; Их агентов — тысячи, может быть, десятки тысяч. Кто знает, сколько у Них людей и как настойчиво Они его разыскивают и почему Они так жаждут его заполучить?
Сунув снимок обратно в карман, он повернулся и направился к своей хижине. В это мгновение взгляд его скользнул по вершинам гор — этих неприступных высот, сжимавших с обеих сторон речную долину. Он увидел, как что-то мелькнуло на фоне ярко светящихся облаков космического газа. Оно появилось только на миг, равный взмаху ресниц — и опять исчезло.
Через несколько секунд это возникло снова — темный полусферический объект, словно вынырнувший из пустоты и канувший в ничто. Второй летательный аппарат показался в вышине, стремительно ринулся вниз и так же быстро, как первый, растворился в ночном полумраке.
Его уже ищут. Этики заберут его в Туманный Замок, которого он так стремился достичь, а обитатели Севьерии будут потом удивляться, что заставило их внезапно заснуть на час-другой.
У него нет времени, чтобы вернуться в хижину и разбудить остальных. Если он протянет время, то окажется в западне.
Бартон повернул к Реке, бросился в воду и поплыл к другому берегу, скрытому в сумраке ночи в полутора милях впереди. Но он не успел удалиться и на сорок ярдов, как ощутил, что над ним нависло огромное, массивное тело. Он перевернулся на спину и уставился вверх. Сначала он увидел только мягкий блеск звезд, усеивающих небосклон. Затем в воздухе, в пятидесяти футах над поверхностью воды, появилось нечто — дисковидная тень диаметром футов шестьдесят, закрывшая участок звездного неба. Она мелькнула, исчезла и появилась снова — всего лишь в двадцати футах над его головой.