Бартон попытался сесть и почувствовал, что кости его стали мягкими, как шоколад на солнце, а в затылок словно вогнали штык. Застонав, он откинулся на спину.
— Кто вы такой и чем занимаетесь?
— Я не могу назвать вам свое имя. Если они поймают вас... скорее, когда Они вас поймают, ваша память будет просканирована — вплоть до момента пробуждения в предвоск-ресительном коконе. Они не смогут определить, что заставило вас очнуться раньше времени. Но об этом разговоре Они будут знать. Они даже увидят меня — но только так же, как вы видите меня, бледный силуэт на фоне темноты. Они услышат мой голос, но не узнают его. Я использую специальный преобразователь.
Снова раздался смешок, который, казалось, был адресован не Бартону, а тем, кто когда-нибудь станет вслушиваться в звуки этой монотонной речи.
— Конечно, они ужаснутся. То, что они подозревали, что допускали с такой неохотой и сомнением, окажется правдой. Среди Них есть предатель!
— Хотелось бы мне понять, о чем вы толкуете, — преодолевая боль, прошептал Бартон.
Незнакомец заговорил снова — сначала спокойно, размеренно, потом — с нарастающим возбуждением:
— Я расскажу все. Вам говорили чудовищную ложь о целях Воскрешения. И слова Спрюса, и учение Церкви Второго Шанса, этого создания этиков, — ложь! Все ложь! Правда заключается в том, что земное человечество возвратили к жизни для участия в научном эксперименте. Этики, извратив смысл нормальных этических понятий, переконструировали поверхность этой планеты в одну бесконечную речную долину, построили цепь грейлстоунов и вернули вас к жизни только с одной целью — уточнить вашу историю и описать обычаи. Вторая, побочная задача исследования заключается в наблюдении вашей реакции на сам факт Воскрешения и взаимодействия между людьми разных рас и эпох. Вот что это такое — научный проект, и только! И когда он будет завершен, вас снова обратят в прах!
Незнакомец сделал паузу, словно хотел подчеркнуть значение последних слов, и закончил:
— Все эти истории о том, что Они предоставили вам второй шанс заслужить спасение и вечную жизнь, чтобы выполнить свой этический долг, — ложь! На самом деле, мой народ не верит, что вы достойны спасения.
Бартон молчал, размышляя. Этот парень казался искренним. Во всяком случае, он был сильно возбужден сейчас, его дыхание стало частым и глубоким.
Наконец, Бартон сказал:
— Я не могу представить, чтобы кто-нибудь пошел на такие затраты сил и времени ради научного эксперимента и исторических исследований.
— Что вы знаете о времени! Оно тяжким грузом повисло в руках бессмертной расы! Вы были бы поражены, узнав, чем мы занимаемся, чтобы придать смысл своему бесконечному существованию. Кроме того, обладая властью над временем, мы не боимся приступать к самым головокружительным проектам. После смерти последнего жителя Земли мы готовились к Воскрешению несколько тысяч лет — хотя самая последняя стадия заняла всего один день.
— Ну, а вы? — спросил Бартон. — Что делаете вы? И почему?
— Я — единственный среди всей этой чудовищной расы, кто следует истинным принципам этики! Мне не нравится играть с вами как с марионетками, как с объектами для исследований, подобными лабораторным животным! Какими бы примитивными и жестокими вы ни казались, вы обладаете чувствами! Вы, в определенном смысле, являетесь... являетесь...
Незнакомец взмахнул рукой, словно пытался извлечь нужное слово из окружавшего их мрака.
— Мне придется использовать то слово, которым вы сами называете себя. Вы — люди, как и мы. И точно так же доисторические расы, примитивные существа, впервые начавшие использовать язык, тоже, как и вы, относятся к роду человеческому. И вы — наши предки. Насколько мне известно, я могу быть вашим прямым потомком. Весь мой народ мог произойти от вас.
— Сомневаюсь, — сказал Бартон, поморщившись. — У меня не было детей — во всяком случае, мне о них ничего не известно.
Он начал задавать вопросы, которых накопилось довольно много. Но человек внезапно прекратил разговор. Он поднес свой странный прибор ко лбу, словно напряженно прислушивался к чему-то. Вдруг он резко опустил стержень и прервал Бартона на середине фразы.