— Да… с ней тоже пообщались.
— Не удивлюсь, если крошка сейчас переживает и именно она была инициатором моих поисков, — ах, сколько пафоса было в его словах.
— Это сейчас неважно, — сказал, как отрезал чекист, не желая переводить беседу в дружескую болтовню, — Родственники Шестакова тоже пили кровь? — он свёл брови.
— Нет! — глядя в глаза нагло врал и не краснел и не потел Сазонов, — При мне точно такого не было. Хотя, судя по их одеяниям они все там, кроме матери Алексея, были немножко готы.
Многотысячелетний упырь держался уверенно. Знал, что на данный момент его задерживать не за что. Даже если он будет «на заметке» у ФСБ, а хитрец это не исключал, ко всем деяниям Лёшки и Айвтины, Твантар был непричастен. Да и задержать Сазонова, чтобы вдруг не с того ни с сего доказать его вампирскую сущность, тоже было непросто.
Тут такое количество готов по всей России уже было под подозрением, что нужно было отдельные клиники по обследованию на «упырство» открывать.
Это как и с ковидом. Зараза пришла, а как выявлять её толком не знали.
— Кстати, как при вас Алексей называл свою тёщу? — чекист приготовился, в надежде что сейчас он выведает всю правду об этой загадочной женщине, — Может быть вы поможете следствию?
— Помогу конечно, — упырь старательно проглотил улыбку, —…правда, не больше и не меньше, чем это сделала мать Алексея Шестакова. Кроме того, что тёщу звали Алевтина, я практически ничего об этой мадам, — он так акцентировал внимание на сие слово, —…не знаю. Она слишком строга и придирчива ко всему. Эта заносчивая… у-ф-ф-ф, — помотал головой упырь, —…относится к тем персонам, с кем не особо-то заговоришь, да и не захочется лишний раз общаться. Всю душу вывернет. Нагло села на хвост к молодым и поехала выбирать авто с зятьком. Этакое гестапо в юбке, которая везде вместе со своим особо-ценным мнением суёт свой длинный нос.
— Да уж… А его жена и ребёнок? — как-то даже чекиста пробрало на эмоции.
— Вообще, должен сказать, что семейка со стороны жены Алексея довольно-таки странная. Мрачноватая и с загадками. Да-да… Жену Шестакова зовут Тина, и с именем дочери молодые далеко не ушли, назвав девчушку Алтиной.
— То есть, совсем без фантазии.
— Но тут, сами понимаете, — разошелся Сазонов, —…не обошлось без влияния тёщи. Это такой локальный матриархат… Мне даже в какой-то степени было жаль мужика. Ну в смысле… Лёшку. Может, ещё и поэтому я предложил ему задержаться у меня. Чтобы хоть как-то на время разбавить его женское общество и поддержать его. А то ведь, бедолага был не у жены… у тёщи под каблуком. Реально. Его маман из Краснодара… или откуда там она… по сравнению с этой ведьмой, просто Аленький цветочек. Уж поверьте.
— Верю-верю… — натужно выдохнул чекист, смекая себе, кто может стоять во главе деструктивной секты, которую они пока безуспешно пытаются обнаружить и по возможности изолировать от общества как можно быстрее, — И когда семейка Шестакова от вас уехала?
— У-у-у, — вытянул губы и закатил глаза Сазонов, — Перед майскими праздниками… Да! — он уверенно кивнул, — Лёшкина тёща взбрыкнула… уж не знаю, что ей там нужно было. Они буквально за пару дней собрались и укатили.
— Все? — округлил глаза чекист.
— Ну да… — лицо туриста наполнилось сожалением, — Шестаков после отъезда присылал мне на телефон какие-то непонятные цифры… Но что это означало? Я не знаю, — вздёрнул плечами Николай, — Может, он пытался что-то до меня донести и о чём-то предупредить, пока его карга не видела и не слышала… — он покривил мордашкой, — Я тогда был занят другими делами… и не вникал. К сожалению, прошу меня извинить, свой телефон оставил дома и не могу показать вам те сообщения. По памяти, набор символом не скажу, — закосил под простачка, догадываясь о том, что если уж спецслужбы добрались до него здесь на море, то вся эта переписка для них давно уже перестала быть тайной.
— И чем же вы были так заняты?
Сазонов покосился на Артёма и вновь вернулся взглядом к собеседнику.
— У меня наконец-таки появился сын! Я оформлял документы для органов опеки, когда приходили эти смс-ки. Понимаете, какое это счастье — Сын! — с гордостью заявил хитрец, — Я долгие годы жил один и сожалел, что у меня нет своих собственных детей. Раньше не задумывался об этом и много работал, а сейчас… — он артистично выдержал паузу, — Я ведь уже не молод. И кому достанется всё нажитое?