– Да, только что! – кивнула Татьяна. – Ужас какой-то…
– А где сама Наташа?
– Я с утра ее не видела.
– Я сильно беспокоюсь о ней, – призналась медсестра. – Потерять отца – страшное горе. Если вдруг ее увидишь, попроси зайти в мой кабинет. В такой момент ей просто нельзя оставаться одной. Мы окажем ей поддержку.
– Конечно! – согласилась Татьяна.
– Ну а сама ты как? – участливо спросила Анастасия Павловна. – Голова не болит? Слабости, тошноты не ощущаешь?
– Нет, все хорошо.
– Если твой диабет даст о себе знать, ты знаешь, где меня найти, – сказала Анастасия Павловна.
Татьяна кивнула и отправилась на поиски Наташки. Она догадывалась, где та может скрываться. В ангаре яхт-клуба, стоящем на берегу озера. Вернее, не в самом ангаре, а в пристроенном к нему маяке, сложенном из толстых бревен.
Директриса Клавдия Ивановна строго-настрого запрещала воспитанникам интерната даже близко подходить к маяку.
– Это очень старое и ветхое строение, – говорила она. – Оно может обрушиться в любой момент. Его перекрытия и лестницы давно сгнили, так что лучше вам туда не соваться! Нам давно следовало его снести, но у интерната нет на это денег!
Но маяк, словно магнит, притягивал к себе детей. Ведь там было так интересно! Высокая шестигранная деревянная башня венчалась комнатой смотрителя, в которой когда-то стоял мощный прожектор, подававший сигналы местным рыбакам. Лесное озеро часто покрывали густые туманы, и только свет маяка мог подсказать, в какой стороне находится причал. Но прожектор давно разобрали и вынесли, так что сейчас комната представляла собой пустое круглое помещение с конусообразным потолком.
К верхней площадке вела длинная винтовая лестница, проходящая через все нутро деревянной башни маяка. Лестница имела несколько небольших площадок, расположенных одна над другой, на которых и любили сидеть воспитанники приюта, тайком пробиравшиеся сюда по ночам. Мальчишки бегали курить, девчонки – сплетничать, не опасаясь, что их подслушают. А влюбленные парочки приходили в маяк обниматься и любоваться звездным небом.
В шестиугольной башне постоянно стоял легкий гул от ветра, проникающего в маяк сквозь щели в деревянных стенах. Когда над озером бушевала непогода, шум ветра превращался в истошный вой, от которого кровь стыла в жилах. Поэтому все воспитанники приюта были твердо уверены, что призрак юной ведьмы Клодии обитает именно в маяке.
Татьяна обогнула лодочный ангар, где занимались мальчишки из яхт-клуба, и тайком устремилась к входу в маяк. В ангаре постоянно что-то стучало, бренчало, бабахало. Яхтсмены ремонтировали свои яхты и придумывали разные усовершенствования для лодок.
Татьяна старалась ступать бесшумно. Но ее опасения оказались напрасными – заработал сварочный аппарат. В таком шуме ее все равно никто бы не услышал.
Дверь маяка наглухо закрывали толстые доски. По распоряжению Клавдии Ивановны проход был давно заколочен. Но под одной из стен скрывался тщательно замаскированный лаз. Именно через него воспитанники и проникали в деревянную башню. Татьяна протиснулась в узкое отверстие и прикрыла его за собой куском старой фанеры.
В маяке, как всегда, тихо гудел ветерок. Татьяна подняла голову вверх и тут же увидела Наташку. Подруга сидела на одной из верхних лестничных площадок, подперев голову руками. Татьяна начала подниматься по старинным деревянным ступенькам. Доски тихо поскрипывали под ее ногами.
– Ну как ты? – спросила она у Наташки, подходя.
Девочка подняла на нее заплаканные глаза.
– Ты уже знаешь о моем отце? – поинтересовалась она.
– Все уже знают.
Татьяна присела рядом с Наташкой и обняла ее за плечи.
– Я только теперь поняла, как любила его, несмотря на его отношение ко мне, – призналась Наташка. – Он вел себя так, будто я ему не родная дочь. С тех пор как мамы не стало, я и пары месяцев не провела дома. Постоянно жила в этом интернате! Я думала, что ненавижу его. А теперь его нет, и мне безумно его жалко!
Наташка всхлипнула.
– Думаешь, я дура? – взглянула она на Татьяну.
– Конечно нет! – воскликнула Татьяна. – Я хорошо тебя понимаю. Мой отец тоже терпеть меня не может. А я даже не знаю, люблю его или нет. Все же он мой папаша, и, кроме него, у меня никого нет.
– Ума не приложу, что теперь будет, – произнесла Наташка. – Все наследство достанется моей мачехе. А я ведь ее почти не знаю. Отец так любил ее, что даже не давал нам видеться. Наверное, думал, что я ее возненавижу.
– А ты ее ненавидишь?
– Понятия не имею, – пожала плечами Наташка.